Каждый второй уик-энд - Эбигейл Джонсон

– Нет, забудь. Это не имеет значения. Все, что ты скажешь, не имеет никакого значения.

– И так-то ты стараешься?

– Нет. Мне просто наср…

Папа резко вскинул голову, и то, как распахнулись его глаза, а потом сузились, остудило мой пыл.

Я закончил фразу словом «наплевать».

Но он знал, что я собирался сказать и от чего меня удержал один только его взгляд. Я вовсе не был настолько безразличен к нему, как утверждал.

Выиграв этот раунд, он взял наполовину пролитую кружку кофе и пошел в свою комнату. У меня не было времени подумать об этом, потому что Джереми уже проснулся и сидел на диване.

– И что ты будешь делать, когда он перестанет пытаться наладить отношения?

Я отхлебнул кофе.

– Да, ты такой крутой. Я все время забываю. – Он сбросил одеяло, и у него в спине что-то хрустнуло, когда он встал с дивана.

– Хорошо спалось? – Это был риторический вопрос. Диван больше походил на кушетку.

Джереми прошаркал мимо меня в ванную. Он никогда не закрывал за собой дверь даже дома, но здесь близкое соседство ванной комнаты и кухни делало эту привычку особенно отвратительной. Я пинком захлопнул дверь, когда он начал мочиться.

– Так ты действительно не пойдешь с нами? – спросил Джереми, когда вышел из туалета.

– У меня есть планы.

– Я слышал. Опять эта девчонка. Джолин. Она симпатичная, – продолжил он. – Отдаю должное твоему вкусу, но Эрика Портер… – Джереми покачал головой. – Ты либо самый большой идиот на планете, либо… Нет, ты все-таки самый большой идиот.

Я чуть было не сказал ему, что у нас с Джолин все не так, как он думает, но это уже смахивало на настоящий разговор, а в последнее время мы перестали разговаривать по душам.

– О, так ты теперь и со мной не разговариваешь?

– Почему, разговариваю. Вот, спросил, как спалось.

Джереми что-то пробормотал и насыпал себе в миску хлопьев Apple Jack.

– Расскажи мне о своей девушке, – попросил он, жуя. – Я уже знаю, что ты бросил Эрику ради нее. – Он снова покачал головой.

– Я никого ни ради кого не бросал. Мы расстались, вот и все. К тому же я почти и не встречался с Эрикой.

– Полшколы видело, как она дала тебе пощечину.

Я ничего не ответил.

– Да ладно тебе. – Джереми опустил ложку. – Ты же всегда хотел быть с ней. И вот добиваешься ее, а потом меньше чем за два месяца все портишь? – Он отправил в рот еще одну порцию хлопьев. – Обидно.

– Только не мне. – И это правда. Я боялся, что почувствую легкое сожаление, когда в следующий раз подумаю об Эрике, но единственное, о чем я сожалел, – то, как мы расстались, а не почему. Даже если Джолин как будто занервничала, а не обрадовалась, когда я сказал ей, что больше не встречаюсь с Эрикой. Я не ожидал, что она запрыгнет на меня и бросится целовать, – ну, она прыгнула на меня, но до поцелуев дело пока не дошло. Хотя я очень на это надеялся. Мне просто нужно было показать Джолин, насколько это здорово – быть больше, чем друзьями, и я не смог бы это сделать, продолжая тратить на пустые разговоры с братом то немногое время, что было у нас каждые вторые выходные.

– Ты слышал, что Марк Филлипс пригласил ее вчера на зимний бал? Она отказала. Мол, подожди немного, псих ты этакий.

– Она может встречаться с кем угодно. Пригласи ее сам, если хочешь. – Эта идея немного беспокоила меня, но гораздо меньше, чем могла бы еще несколько месяцев назад.

Джереми фыркнул, а затем взял паузу, как будто обдумывая, насколько я серьезен.

– Тебе действительно нравится эта девушка. – Похоже, он впечатлен. Я не удивился. У Джереми была пара подружек, но он бы вытолкал любую из движущейся машины ради того шанса, что выпал мне. Я знал это, потому что именно такие слова он сказал мне, когда я только начал встречаться с Эрикой.

– Твоя самая большая ошибка – ну, вторая самая большая ошибка – в том, что ты рассказал маме. Она же теперь от тебя не отстанет. Она уже выкачивает из меня информацию. Как будто у меня нет более важных дел, чем следить здесь за тобой.

– Ты и не следишь.

– Да, но она-то этого не знает. Я все время рассказываю ей о том, чем мы занимаемся с папой и…

– Подожди, ты… что?

– Рассказываю ей, как мы тут веселимся, хотя по факту это не так, но ей лучше этого не знать.

Я оперся обеими руками о стол и наклонился к брату. Он запихивал хлопья в рот, как будто в любую секунду у него могли отобрать миску.

– Нет, она должна это знать.

Джереми сделал паузу.

– Она… она… – Я долго не мог подобрать нужные слова. – Она так боится, что потеряет нас. Что однажды мы не вернемся домой. Она потеряла Грега, потом отца. Она паникует каждую секунду нашего отсутствия. Как же ты этого не понимаешь?

Джереми тупо уставился в свою миску, и я, улучив момент, смахнул ее в раковину.

– Ты бы знал это, если бы поговорил с ней, позвонил, послал сообщение или еще что, пока мы здесь. А вместо этого ты втираешь ей, как нам классно здесь, с отцом? – Я с отвращением отошел от стола. – Развлекайся, играй в хоккей.

Я схватил пальто и, уходя, хлопнул дверью.

Джолин

– К черту эту зиму. – Я погрозила кулаком затянутому тучами небу. Под моими ботинками хрустел толстый слой снега.

– Ты могла бы идти по тротуару, – сказал Адам. Его кроссовки выглядели почти сухими, потому что он последовал собственному совету, в то время как я предпочла тащиться рядом по заснеженной траве – ну или тому, что вырастет вместо травы весной. Если весна вообще наступит.

– Я не из-за снега. Кто ж не любит снег?

– Вся популяция автомобилистов.

– Значит, не ты? – Я ухмыльнулась, и Адам пнул снег, осыпая им меня. – Да ладно тебе. – Я потянулась, чтобы закинуть руку ему на плечо, наслаждаясь тем, что могу дотрагиваться до него, не чувствуя никакой вины. – Обещаю отвезти тебя куда захочешь, как только получу права. Не переживай.

Адам был на целых две недели моложе меня. Меньше чем через месяц мне исполнялось шестнадцать, и наступала свобода – ну, относительная. Эта разница в недели не давала ему покоя.

– Так все-таки, почему ты проклинаешь зиму? – спросил он.

Я знала, что он пытается увести разговор в сторону от получения водительских прав, строго регулируемого в его штате, и, поскольку мне не хотелось видеть его угрюмым, не возражала.

– Ну, хотя бы из-за твоей шапки.

У Адама порой бывало такое выражение лица, когда он кривил уголок рта и хмурился, если что-то казалось ему бессмысленным, как будто он сомневался в интеллекте собеседника. Иногда он бывал очень высокомерным. Я знала, что он все еще переживает из-за вождения, так что на этот раз не стала выражать недовольство. Однако я все-таки объяснилась, выбрав суперпокровительственный тон.