Смерть перед Рождеством - Кристоффер Карлссон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Или же не было вообще никаких последних слов?
* * *
Как так получилось, что мы упустили друг друга из вида? Дом для народа есть Дом для народа…[36] И теперь ксенофобия достигла рекордной планки. Давно уже стену одного из домов в Бандхагене украшает лозунг: «Швеция для шведов», и до сих пор никто не удосужился смыть эти каракули. Не в последнюю очередь потому, что ответственные за чистоту дома люди разделяют эту точку зрения. Сегодня стало особенно трудно разобраться, кто есть кто.
* * *
По адресу, который сообщила нам Лиза Сведберг, в спешке покидая квартиру Бирка, располагается кирпичный дом на четыре семьи. Фасад, по-видимому, был задуман как бежевый, но со временем сырость и городская копоть сделали его грязно-желтым.
У ворот черная «Вольво» с регистрационным номером JAG 737. На крыше одиноко крутится синяя «мигалка». Рядом сине-белая патрульная машина. Ее передние дверцы распахнуты, что придает ей сходство с парящей птицей. Из ворот выходят Дан Ларссон и Пер Лейфби. Первый читает что-то в блокноте, второй тянет из бутылки через соломинку сок «Фестис».
– Черт…
Понятия не имея, что на уме у Бирка, выхожу из машины следом за ним.
– Что здесь произошло?
Громкий голос Габриэля заставляет Ларссона поднять глаза от блокнота.
Бирк повторяет вопрос.
– Она лежит наверху.
Грубоватый смоландский говор Лейфби действует на меня как удар током.
– Кто?
– Эта… Сведберг… – Он смотрит в блокнот. – Лиза… Родилась, согласно досье…
– Она жива?
Лейфби выпускает изо рта соломинку, пялится недоуменно, как будто не совсем меня понимает.
– Честно говоря, не думаю, – наконец признается он.
– И почему вы уходите?
– Ею уже занимаются… какой-то мужчина в костюме. А нам нужно оцепить дом.
– То есть мужчина в костюме… – задумчиво повторяет Бирк. – Так? Я правильно тебя понял?
Лейфби снова припадает к соломинке, с шумом втягивает «Фестис».
– Именно так… На нем деловой костюм.
– И этого, вы считаете, достаточно, чтобы оставить его одного на месте преступления?
– Он из СЭПО, – вмешивается в разговор Ларссон и делает большие глаза.
– Оцепляйте дом, – ворчит Бирк.
* * *
Мы оставляем обувь в подъезде. Нужная нам квартира располагается на втором этаже; судя по табличке, на двери в ней проживает некто «Лундин». При виде знакомых красных сапожек в тесной прихожей у меня щемит сердце.
Уже здесь в воздухе витает запах смерти.
– Похоже, это случилось вчера, – замечаю я.
– Здесь следы, – предупреждает Бирк. – Отпечатки ног по всему полу… Осторожней.
Слева – ванная. Справа – кухня с горой немытой посуды в мойке и грязным стаканом на скамье. Прямо перед нами – еще две комнаты, примерно одинаковой площади. Одна оказывается спальней, другая – гостиной, с темно-коричневым книжным шкафом, диваном и креслами напротив телевизора. Здесь довольно низкие потолки. На полу – пластиковый палас, выцветший от времени и кое-где подпорченный сигаретным пеплом.
На диване подушка и покрывало, там кто-то спал. На полу, между книжным шкафом и ночным столиком, лежит Лиза Сведберг. На ней просторная блуза, без бюстгальтера, тренировочные брюки и толстые шерстяные носки. Уставленные в потолок глаза закрыты. Блуза пропиталась кровью, сквозь ткань на груди просматриваются три пулевых отверстия.
Рядом с Лизой Сведберг сидит на корточках наш старый знакомый.
– А, это вы… – Гофман поднимается нам навстречу. – Прошу простить за грубость, но какого черта вы здесь делаете?
Пока Бирк сбивчиво излагает предысторию нашего появления в квартире Лизы Сведберг, Гофман недоуменно крутит головой, как будто не может вспомнить, куда положил свою шляпу.
– Когда поступил звонок? – спрашивает его Габриэль.
– Четверть часа назад. Почтальона насторожил запах в подъезде. Домохозяйка – маленькая параноидальная ведьма, она и сообщила в полицию. Ларссон и Лейфби решили, что и им есть здесь чем поживиться, поэтому тоже подъехали. Хотя их район, кажется, Худдинге…
– Именно Худдинге, – подтверждает Бирк. – Так это Ларссон и Лейфби увидели ее первыми?
– Они. – Гофман разминает свои музыкальные пальцы, прячет руки в карманы.
– Застрелена. – Бирк переводит взгляд на Лизу Сведберг. – Тремя выстрелами в упор.
– Похоже на то.
Гофман обходит тело кругом, и мне кажется, что вместе с ним движется вся комната.
– Три попадания, по крайней мере. Нужно поискать, нет ли в квартире других пуль. – Он вытаскивает из кармана правую руку, изображает пальцами пистолет: – Один, два, три… Похоже, он стоял где-то здесь.
– На пороге отпечатки обуви, – говорит Бирк.
– Да? – Гофман вскидывает голову, как будто голос Бирка пробуждает его из глубокого раздумья. – Возможно, возможно… Из револьвера, похоже, да? Гильз я, во всяком случае, не вижу.
– Убийца мог подобрать их и унести с собой, – говорю я.
– Возможно, но в таком случае он располагал массой времени, что редко бывает с убийцами на месте преступления.
– У нее не было ни малейшего шанса.
– Как оно обычно и бывает с жертвами преднамеренного убийства.
– Надо опросить соседей, – предлагаю я. – Что, если кто-нибуь из них что-нибудь слышал…
– Да… – рассеянно соглашается Гофман и достает из кармана мобильник. – Такое вполне возможно… Криминалисты уже в пути.
– Позовите Маркстрёма и Халла, – советует Бирк.
– Разве они не из округа Сити?
– Они опрашивают соседей лучше всех. И сейчас оба на службе.
Гофман прикладывает трубку к уху. Представляется невидимому собеседнику Давидом Сандстрёмом из округа Сёдер.
– Черт знает что… – бормочет Бирк.
– Она что, жила здесь? – спрашиваю я.
– Перед тем как ты подошел, она говорила, что постоянно меняет квартиры. Постоянного жилья у Лизы Сведберг не было. Последнее время она жила здесь, у девушки по имени Аннели Лунден. Та как будто уехала надолго и путешествует где-то в Восточной Азии. Мы, конечно, проверим, но похоже на правду. Кроме Лунден, у Лизы была подруга на Дёбельнсгатан, у которой она время от времени ночевала. Я наводил справки и о семье самой Сведберг, но узнал не так много. Родители, во всяком случае, живут в Сёдертэлье. Собственно, сама она родом оттуда.
– А список правонарушений?