Тихий дом - Элеонора Пахомова

Этой фразой он и раньше хлестал ее по лицу как мокрой тряпкой, а она утиралась и терпела. Он и сейчас был уверен, что никуда она от него не денется, только брызнет живительными эмоциями и тихо отползет в свой угол опустошенная. Но Лаптева вдруг посмотрела на него странно: так, будто видела этого человека впервые. Ей и в самом деле вдруг показалось, что она видит его первый раз. Он был все тем же, но другим. Это был совершенно чужой ей человек, с которым ее ничего не связывало. Теперь-то уж точно. И Лаптева подумала, что совершенно не ясно, зачем и почему она терпела его столько лет. Он такой же чужой ей, как случайный прохожий на улице, разве станет она в здравом уме терпеть издевательства от первого встречного? Была ли она в здравом уме все эти годы?

– Три дня, – сказала Лаптева, глядя на него без всякого выражения, чувствуя странное: больше ни одна эмоция не передается от нее к нему, не утекает по невидимому каналу. – Я съеду через три дня.

Не дожидаясь ответа, пока от замешательства муж онемел и обездвижел, Лаптева подхватила в коридоре сумку, плащ и вышла из квартиры, спустилась во двор. Идти было некуда, и она села на лавочку подальше от подъезда. Вечерело, в окнах их дома зажигался свет. Лаптева смотрела на эти окна и пробовала представить жизнь тех, кто находился по другую сторону светящихся прямоугольников. Она смотрела и смотрела, покачиваясь на краю скамьи будто в гипнотическом трансе, потирая сухие обветренные руки.

Думая о судьбах других, она мысленно ворошила и свою семейную жизнь, пытаясь просеять через сито памяти все, что было в ней, и гадала, останется ли на поверхности хоть несколько крупиц подлинного счастья. Чем больше дней, месяцев, лет она перебирала в уме, как перебирают пальцами бусины четок, тем больше слезы душили ее, сбивая дыхание. И тут Лаптева чуть ли не впервые за все эти годы вдруг подумала: а что чувствовала Лиза в этом аду?

Игра в альтернативной реальности, говорите? Кукловод, говорите? А не заигрался ли этот хренов кукловод? Ну попадись мне только, мразь!

Замятин слишком круто взял влево, уходя в поворот, и неуклюжую машину чуть было не занесло на бордюр. Сзади посигналили. Майор только зубы стиснул и попробовал сделать пару глубоких успокоительных вдохов и выдохов. После разговора с Катей в подвздошье у него все клокотало. Общаясь с девочкой, он сдерживался как мог, чтобы не выдать волнения, но стоило им распрощаться, как плотина самоконтроля рухнула и эмоции накрыли майора с головой.

Гремучая смесь, бурлящая у него внутри, состояла из разнообразных компонентов. Он испытывал страх за Катю и таких же, как она, подростков, чьи матери потом выстроятся перед ним в длинную очередь и, впившись в него омертвевшими глазами, будут вытягивать по капле и его жизнь. От таких мыслей Замятину вспоминался взгляд Ирины Петровны Лаптевой, реальный как наваждение, и он раздражался от того, что это воспоминание обдает его внутренности стылым киселем. Еще он испытывал ярость к отморозку, которому могла прийти в голову вся эта дьявольская вакханалия. Эта, как назвал ее Рэй, АРГ – игра в альтернативной реальности. Ничего себе игра! Кем надо быть, чтобы развлекаться доведением до самоубийств детей? Неужели и впрямь сатанисты новой формации взращивают и пожинают урожай смертей в сети?

Хоть Лиза состояла и не в той группе, куда угодила Катя, сходство сообществ было очевидным. Во-первых, в обеих группах упоминается Тихий дом (чтоб его!) и используется соответствующий тег. Во-вторых, обе группы очень похожи на те, что описываются в нашумевшей статье. В-третьих, в видео, которое привело Катю в группу, фигурировал все тот же символ ОНО. Вот только от символа этого Замятину пока было мало прока. Даже если правильно расшифровать эту аббревиатуру, то как искать тех, кто за ней стоит? Знаки знаками, а ловить этих сволочей надо по цифровому следу и никак иначе. То есть доказывать причастность конкретных лиц, опираясь на конкретные факты: на айпи-адреса, с которых ведется «игра», и прочие высокотехнологичные приблуды. А иначе что? Допустим, ворвется Замятин в логово сатанистов, к которым отсылает символика, и что предъявит? Они только руками разведут, мол, знать ничего не знаем, ты, начальник, нашу причастность сначала докажи. У нас вообще тут кружок книголюбов. Да и неужели они такие идиоты, что выставили свою визитную карточку на всеобщее обозрение и совершают злодеяния у всех на виду? И в этом конкретном случае «у всех на виду» – не просто устойчивое выражение. Нет, кто бы ни стоял за этими смертельными играми, а выходить на них надо по тому петляющему следу, который они оставляют за собой в сети, иначе их за жабры не взять. Таковы навязанные ими правила. И в этом моменте своих размышлений Замятин ловил себя на том, что помимо прочих чувств, связанных с этим расследованием, испытывает еще одно – беспомощность. Чувство неприятное, беспокойное, нервирующее. Однако стоило признать, что тонкости взаимодействия с Интернетом – не его сильная сторона, и сам, без помощников, он этот цифровой след точно взять не сможет. Но одно он знал наверняка: теперь все, что от него зависит, он сделает без раздумий.

И первое, что он предпринял после разговора с Катей, – проехал вместе с ней до ближайшего центра сотовой связи. Там он попросил продавца-консультанта показать самую простую и древнюю модель сотового телефона, из тех, что называют «мыльницей» или «бабушкиным вариантом». Чтобы было лишь маленькое окошко экрана и большие резиновые кнопки. Такой аппарат в продаже нашелся, и Замятин тут же выложил за него восемьсот девяносто девять рублей, выудив из кармана смятую тысячу. К телефону он купил и сим-карту, оформив ее по собственному паспорту. Все это предназначалось для Кати, в обмен на ее смартфон и симку. На предложенную смартфону альтернативу Катя смотрела как на недоразумение, вертя в руках черный пластмассовый гробик с кнопками.

– И что мне с этим делать? – Спросила она, устремив на Замятина взгляд, полный недоумения.

– Использовать по прямому назначению – звонить и писать эсэмэс.

– То есть вещь бесполезная? А как же групповые чаты нашего класса в ватсапе и другие приложения? Я ведь теперь даже не узнаю, когда какая контрольная и что учить.

– Катя, пойми, пока я не разберусь с этими му… – тут Иван Андреевич запнулся, прокашлялся, глядя сверху вниз на девочку, и продолжил: – …сволочами, в Интернет тебе выход заказан. Я не могу допустить, чтобы ты подвергалась такому риску. Они могут оказывать на тебя психологическое давление через твой смартфон по всем этим приложениям, о которых ты говоришь.

– Я добавлю их в игнор.

– Ага, свежо предание. Ты ведь уже видела статьи про такие группы, хочешь на себе проверить, правда ли там написана о последствиях? Думаешь, я это допущу? К тому же мы до сих не разобрались, что на самом деле случилось с Лизой, а тут еще и Тихий дом этот упомянут. Нет уж. Ты, может быть, и добавишь их в игнор, но мы пока не знаем всех их уловок и методов. Поэтому твой смартфон я временно конфискую. В новом телефоне новая симка, ее они никак не вычислят, она на меня оформлена. Звони мне в любое время. Ноутбук, или что там у тебя еще, тоже придется конфисковать.