Монгольская империя Чингизидов. Чингисхан и его преемники - Александр Доманин

Он отправил в кераитскую ставку на Толу двух старых нукеров Джочи-Хасара с тем, чтобы они передали Ван-хану, якобы от имени Хасара, что тот готов перейти на сторону кераитов. Поскольку Ван-хан хорошо знал обоих как давних сподвижников младшего брата Темучина, он поверил посланцам. Не последнюю роль сыграло и то, что семья Джочи-Хасара проживала у кераитов, так что это обращение ее главы выглядело вполне оправданным. В общем, ход Темучина оказался хорошо рассчитан и позволил ему убить сразу двух зайцев. Во-первых, он успокоил Тогрила насчет возможного монгольского наступления, изобразив дело так, будто бы в ставке монголов бушуют раздоры. Во-вторых, посланцы сработали и как разведчики, определив точное место кочевки Ван-хана и силы, которыми тот располагал. К тому же положительный ответ кераитского вождя подразумевал, что послы Хасара должны отвезти это известие своему господину. То есть, после успешной разведки они без каких-либо препятствий могли вернуться к Темучину, который с лучшими своими войсками скрытно подходил к Черному бору.

Так все и случилось. Мнимые послы были отпущены, и вскоре Темучин уже знал, что кераиты не ждут монгольского нападения, а Ван-хан беспечно пирует в своем золотом шатре. И тогда Темучин бросил своих орлов-нукеров во внезапный набег. Монголам удалось окружить кераитскую ставку, и после трехдневного ожесточенного боя остатки кераитов сдались на милость монголов. Ван-хану и Нилха-Сангуму, правда, удалось бежать, но кому были опасны два беспомощных скитальца — без войска, без богатств? Кераитский улус был поделен между победителями, а вскоре Темучин получил известия, что оба его кераитских противника погибли. Ван-хан, пытавшийся бежать к Таян-хану, был убит начальником найманского караула, который не поверил нищему старику, что он и есть знаменитый Тогрил Кераитский. Нилха-Сангум смог добраться почти до Туркестана, но в Кашгарии погиб в схватке с отрядом местного эмира. Так было окончательно уничтожено древнее кераитское ханство, а сами кераиты стали подданными Темучинова улуса.

Победа над кераитами сделала Темучина подлинным хозяином монгольской степи. Со всех сторон, от всех степных обоков к нему потянулись посланцы с выражением покорности. Стремительно росло его войско: весной 1203 года у Темучина было только две тысячи шестьсот человек, а всего через год он располагал не менее, чем пятьюдесятью тысячами конных воинов. Все его противники — Джамуха, Алтан, Хучар, меркитский Тохтоа — бежали к Таян-хану найманскому. Дядя Даритай-отчигин пришел к победоносному племяннику с повинной головой, был лишен всех богатств и людей, но жизнь ему хан сохранил.

Зиму 1203–1204 годов Темучин посвятил серьезной реформе своего сильно разросшегося войска и установлению нормального порядка в огромном улусе. Здесь, в степи Темен-кеере, формирующаяся монгольская держава начала обретать тот облик, под которым и вошла в историю.

В военной реформе главным нововведением Темучина стал отказ от родового принципа комплектования армии. Вместо исконного деления на родовые отряды, все войско Темучина было разделено на десятки, сотни, тысячи и тумены — каждый под командованием поставленного ханом начальника. Родовые связи при этом, за редким исключением, не брались в расчет, зато власть воинских начальников в своих отрядах была почти абсолютной. Во главе каждого, даже самого мелкого воинского соединения Темучин постарался поставить людей из числа своих верных «балджунту», то есть проверенных и лично преданных хану воинов. Родовые старшины в военное время теряли всякую власть в армии. Это позволило значительно укрепить воинскую дисциплину и сделало монгольскую армию великолепно управляемым механизмом.{Подробнее об особенностях монгольской армии, ее тактике и стратегии см. в главе 9.}

Другим крупным новшеством стало образование особого, подчиненного непосредственно хану, корпуса кешиктенов-телохранителей. Он делился на три части: кебтеулов — ночную стражу, тургаудов — дневную гвардейскую стражу, и собственно кешиктенов. Первые две группы находились на особо привилегированном положении и набирались из сыновей нойонов, тысячников и сотников. Кебтеулов было восемьдесят, а тургаудов — семьдесят человек. Из числа же лучших монгольских богатырей была отобрана тысяча гвардейцев-кешиктенов (после 1206 года эта ханская тысяча разрослась до тумена). Таким образом, Темучин создал мощный военный кулак из людей лично преданных хану. Служба в этой гвардии считалась чрезвычайно почетной (позднее кешиктены стояли выше простых тысячников) и была предметом стремлений для любого ханского воина.

В области внутренней политики главным стало объявление законов, которым должны были подчиняться монголы. Позднее свод этих законов был утвержден на великом курултае 1206 года и известен нам под именем Великой Ясы Чингисхана.{Сохранившиеся законы из Великой Ясы приведены в Приложении 2, в конце этой книги. Принципы построения монгольского государства см. в главе 8.}

В этих делах по упорядочению возникающей великой державы незаметно пролетела зима, а весной 1204 года Темучин получил в общем-то ожидаемое сообщение о том, что могущественный Таян-хан Найманский готовится идти войной на монголов. Известие пришло едва ли не из первых рук. Таян-хан уже зимой решил напасть на Темучина. — «Как быть на земле двум государям в одном владении?» — говорил он (Рашид ад-Дин, Т. I. Кн. 2. С. 146). С целью обеспечить правый фланг в предстоящей войне и этим взять монголов в клещи, найманский властитель направил своего посла к вождю онгутов Алахуш-дигитхури.{«Дигитхури» — скорее всего, неправильное прочтение уже известного нам звания «джаутхури», — «полномочный пограничный комиссар», — которое носил и сам Темучин. Поскольку онгуты испокон веков кочевали у Великой Китайской стены, то есть на границе Китая и Степи, то такое имперское звание представляется самым вероятным для их племенных вождей.} Он предложил онгуту стать его правой рукой в походе против «каких-то ничтожных монголов» («Сокровенное Сказание», § 190). Алахуш-дигитхури оценивал ситуацию куда более трезво и категорически отказался помогать найманам. Более того, он тут же отправил к своему могучему монгольскому соседу посла с подробным рассказом о намерениях Таян-хана.

Сведения, сообщенные онгутским послом, конечно же, не застали Темучина врасплох. Уже после победы над кераитами стало ясно, что главной схватки за гегемонию в Великой степи избежать не удастся. К тому же Таян-хан стал последним прибежищем для всех монгольских противников Темучина. У найманов с крупными силами последних непокорившихся монгольских племен обретался бывший побратим, а ныне заклятый враг Джамуха. К Таян-хану бежали и родичи-отступники Алтан и Хучар и непримиримый родовой ворог Борджигинов — Тохтоа-беки Меркитский. Так что, пока на западе над монгольской державой нависал найманский хан с его огромной военной мощью, Темучин не мог быть спокоен за свою власть.

Сразу же по прибытии посла онгутов Темучин собирает совещание нойонов. На повестке дня один главный вопрос: какую стратегию выбрать в борьбе с найманами — оборонительную или наступательную. Большинство нойонов выступило против немедленного наступления, мотивируя это тем, что после зимы кони отощали и не выдержат такого долгого похода. Значит, нужно либо ждать найманскую армию в родных кочевьях, либо отложить собственный поход на максимально возможный срок. Но против этого резко выступил самый младший брат монгольского хана — Тэмуге-отчигин. Он считал, что следует ударить немедленно, пока враги этого не ждут. Младшего Борджигина активно поддержал Белгутэй, выдавший эффектную речь, воспевающую монгольскую доблесть. В конце концов, точку зрения братьев поддержал и Темучин. Поздней весной 1204 года монгольское войско выступило в поход на запад.