Ангелы и Демоны - Дэн Браун

Она инстинктивно опустила плечи, закрыла глаза и сделала триглубоких вдоха. Сердце сразу стало биться медленнее, а все мышцы расслабились.Паническое настроение исчезло, и хаотический круговорот мыслей стих.«О'кей, — думала она. — Надо раскрепостить разум и думать позитивно.Что в данной ситуации может пойти мне на пользу?»

Аналитический ум Виттории Ветра в тех случаях, когда онаиспользовала его в спокойном состоянии, был могущественным оружием. Буквальночерез несколько секунд она осознала, что именно их заточение в кабинетеОливетти как раз и открывает путь к спасению.

— Надо позвонить по телефону, — неожиданно сказаладевушка.

— Я как раз хотел предложить вам позвонить Колеру, но…

— Нет, не Колеру, а кое-кому еще.

— Кому же?

— Камерарию.

— Вы хотите позвонить камерарию? — недоуменнопереспросил Лэнгдон. — Но каким образом?

— Оливетти сказал, что этот человек находится в личномкабинете папы.

— Пусть так. Но вы же не знаете номера телефона!

— Не знаю, — согласилась Виттория. — Но я ине собираюсь звонить по своему сотовому. — Она показала нанаисовременнейший, утыканный кнопками быстрого набора аппарат связи на столеОливетти. — Я позвоню отсюда. Глава службы безопасности наверняка имеетпрямой выход на кабинет папы.

— Не знаю, имеет ли он выход на папу, но тяжеловеса сбольшим револьвером у дверей главнокомандующий поместить не забыл.

— Но мы заперты.

— Как ни странно, я об этом уже догадался.

— Это означает, что часовой заперт снаружи! Этоткабинет принадлежит Оливетти. Сомневаюсь, чтобы ключи были еще у кого-нибудь.

Лэнгдон с сомнением взглянул на стража и сказал:

— Стекло очень тонкое, а револьвер, напротив, оченьбольшой.

— Неужели вы думаете, что он будет стрелять в меня зато, что я говорю по телефону?

— Кто, дьявол их побери, знает?! Все это заведениепроизводит довольно странное впечатление, а если судить по тому, какразвиваются события…

— Или мы звоним, — заявила Виттория, — илинам не останется ничего иного, кроме как провести пять часов сорок восемь минутв застенках Ватикана. В последнем случае утешает только то, что мы окажемся впервых рядах зрителей, наблюдающих за концом света.

— Но страж известит Оливетти, как только выприкоснетесь к трубке, — слегка побледнев, возразил Лэнгдон. — Крометого, я вижу там по меньшей мере два десятка кнопок. И на них нет никакихобозначений. Неужели вы хотите наудачу потыкать во все?

— Нет, — ответила она, решительно направляясь ктелефону. — Я нажму лишь одну. — С этими словами Виттория снялатрубку и надавила на кнопку. — Это будет кнопка номер один. Готова поставитьхранящийся в вашем кармане доллар с символами иллюминатов на то, что попадупрямо к папе. Какой другой абонент может быть более важным на телефоннойподстанции командира швейцарской гвардии?

Времени на ответ у Лэнгдона не было. Часовой принялся стучатьв стекло рукояткой револьвера, одновременно жестом требуя вернуть трубку наместо.

Виттория игриво ему подмигнула, и страж едва не задымился отярости.

Лэнгдон отошел от двери и, повернувшись спиной к девушке,произнес:

— Надеюсь, вы правы. Парень за стеклом, похоже, неочень доволен.

— Проклятие! — бросила Виттория, прислушиваясь кголосу в трубке. — Запись…

— Запись? — в очередной раз изумилсяЛэнгдон. — Неужели папа обзавелся автоответчиком?

— Это был вовсе не кабинет папы, — ответиладевушка, кладя трубку. — Мне только что сообщили полное недельное менюобедов достойнейшего командира швейцарской гвардии.

Лэнгдон послал слабую улыбку часовому, который, сердитоглядя на пленников, что-то тараторил в микрофон портативной рации.

Телефонный узел Ватикана расположен в Бюро дикоммуникационе, прямо за почтой. В сравнительно небольшом помещении стоиткоммутатор «Корелко-141», и телефонисту приходится иметь дело примерно с двумятысячами вызовов в день. Большая часть звонков автоматически направляется длязаписи в информационную систему.

Единственный оставшийся на службе оператор лениво потягивалкрепкий чай. Он был страшно горд тем, что из всех служащих лишь ему одномудоверили сегодня остаться в Ватикане. Его радость несколько омрачалоприсутствие расхаживающего за дверями швейцарского гвардейца. Для эскорта втуалет, думал телефонист. На какие только унижения не приходится идти радиСвятого конклава!

Звонков в этот вечер, по счастью, было очень мало. А можетбыть, наоборот, к несчастью. Похоже, за последние годы интерес к Ватикану вмире сошел на нет. Поток звонков от прессы превратился в тоненький ручеек, идаже психи стали звонить не так часто, как раньше. Пресс-офис Ватикана надеялсяна то, что сегодняшнее событие вызовет гораздо больше радостной шумихи.Печально, что на площадь Святого Петра прибыли в основном самые заурядныепредставители итальянских и европейских средств массовой информации. Измножества стоящих на площади телевизионных автобусов лишь малая горсткапринадлежала глобальным сетям… да и те, видимо, направили сюда не самых лучшихсвоих журналистов.

Оператор, держа кружку в обеих руках, думал, как долгопродлится конклав. Скорее всего до полуночи. Большинство близких к Ватиканунаблюдателей еще до начала великого события знали, кто лидирует в гонке заСвятой престол. Так что собрание, видимо, сведется к трех-четырехчасовомуритуалу. Нельзя, конечно, исключать и того, что возникшие в последний моментразногласия затянут церемонию до рассвета… а может быть, даже и более того. В1831 году конклав продолжался пятьдесят четыре дня. Сегодня подобного неслучится, сказал себе телефонист. Ходили слухи, что это собрание сведетсявсего-навсего к наблюдению за дымом.

Размышления телефониста прервал сигнал на внутренней линиисвязи. Он взглянул на мигающий красный огонек и поскреб в затылке. Странно,подумал телефонист. Нулевая линия. Кто мог обращаться к дежурному телефонистуза информацией? Более того, кто вообще мог находиться сейчас в стенах Ватикана?