Любители варенья - Фридрих Незнанский

— А почему? — полюбопытствовала Наталья Петровна.

— Сначала нужно было идентифицировать основные черты… — пояснил Леонид.

— А что вы относите к непостоянным элементам? — смущаясь, спросила Наталья Петровна. Будучи человеком с медицинским образованием, ей, наверное, полагалось это знать. Но, возможно, в составлении фоторобота существует своя терминология.

— Ямки или впадины на щеках и подбородке. Складки — межбровные, на переносице… Все равно вы с ходу не запомните. Давайте по порядку. Сначала ямки. Были?

— На подбородке была ямка.

На экране появились виды ямок. И Наталья Петровна выбрала, на ее взгляд, подходящую. Пошли складки. Вот здесь было, где разгуляться. Потому что у Крюкина где их только не было. И межбровные, и на переносице, и на подбородке. Да у всех еще своя классификация — там горизонтальная, там вертикальная, даже косую ей показали. Но косых вроде не было.

— А родинки, бородавки? Их не заметили?

— Нет, — виновато ответила Наталья Петровна.

— Значит, их и не было. Обычно такие признаки бросаются в глаза сразу.

Возникший поначалу интерес к идентификации портрета Крюкина у нее постепенно угасал.

— Устала… — объяснил ее поникшее состояние Леонид. — Делаем перерыв. Дайте нам нормального крепкого чая. А то ваш кофе — настоящая отрава.

Наталья Петровна прониклась к нему симпатией. Потому что еще одной чашки этого пойла она уже не выдержала бы.

Передохнули, поболтали о различных сортах чая и модном ныне каркаде, который никто еще не пробовал, но вот у Леонида есть приятель, который буквально на днях купил его в супермаркете. Все спросили, в каком. Леонид не знал. Но может позвонить, узнать… Краюшкин решил сильно не отвлекаться. Надо продолжать работу.

— Ну, сейчас как? Больше похож? — спросил Леонид, когда перешли к прическам. Выяснилось, что прической назвать то, что было на голове у Крюкина, можно было весьма приблизительно. Волосы длиной в два миллиметра Наталья Петровна назвать прической не решалась.

— Зато удобно было обрабатывать его рану. Хотя все равно пришлось вокруг нее побрить его щетину, — сказала она. — А вообще, уже больше похож…

— Может быть, он только что из тюрьмы… — предположил Краюшкин. — Нормальные мужики так не стригутся. Если хотят покороче, то совсем бреют голову, наголо. Так круче.

— Весьма возможно, — охотно поддержала его Наталья Петровна. — У него и одежда была с чужого плеча. Если человек живет в своем доме, даже у самого бедного есть хоть одна сорочка и джинсы своего размера.

— А у него? — вскинулся Краюшкин.

— Размера на два больше. Он и штаны подвернул, сейчас даже молодежь так не ходит, и рубашка у него в манжетах подвернута была… Да еще в пятнах крови… Я тогда решила, что это его кровь, рана на голове кровоточила.

— Вот это уж отличное наблюдение, — одобрил ее милиционер. — А кстати, наколки не заметили?

— Когда он у меня руки мыл, приподнял манжеты, я видела какую-то татуировку. Да и на пальцах перстни наколоты были…

— Не помните рисунок? — с надеждой спросил Краюшкин.

— То ли крест, то ли еще что… Да, черепа еще были. А что, это имеет значение?

— Каждая наколка у зека имеет значение.

Зашел Васнецов.

— Ну как дела продвигаются?

— Да мы здесь много уже чего узнали, — порадовал старлея Краюшкин. — Крюкин несомненно сидел в тюрьме. Убийца со стажем. Вот наша свидетельница описала его наколки, одежду с чужого плеча. По всему только что на свободу вышел.

Наталья Петровна тем временем, рассматривая портрет, вдруг сказала:

— У него взгляд был такой… очень острый… опасный… Ну как у вас, — несмело сказала она, обращаясь к Леониду.

Тот только рот раскрыл. А Краюшкин и Васнецов расхохотались. Женщина смутилась и попыталась смягчить свои слова:

— Я хотела сказать, что очень внимательный. Но все равно острый.

Леонид невозмутимо поколдовал над глазами фоторобота.

— А теперь?

— Совсем похож… — удовлетворенно заключила она.

— Вы нам очень помогли, — поблагодарил ее Васнецов и оказал уважение, проводив до двери. — Спускайтесь вниз, вас сейчас отвезут в «Скорую».

Наталья Петровна с некоторым сожалением покинула кабинет, успев уже привязаться к Краюшкину и Леониду. И хотя остроглазый поначалу ей не очень понравился, в конце она уж смирилась с его запахом и даже предположила, что он человек одинокий, как и она, и некому за ним присмотреть в плане гигиены. Она даже замедлила шаги, надеясь, что он выйдет следом за ней и можно будет завязать какой-нибудь непринужденный разговор. Он был с ней так терпелив и тактичен, а Наталья Петровна ценила в людях эти качества. Но увы, Леонид почему-то задержался, а вместо него вышел незнакомый молоденький милиционер и спросил:

— Это вас нужно отвезти в «Скорую»?

— Меня, — разочарованно ответила она.

И уже в машине милиционер вдруг стал расспрашивать, что же с ней приключилось, что понадобилась скорая медицинская помощь.

— А она мне и не нужна. Я совершенно здорова! — немного удивилась Наталья Петровна неподдельно сочувствующему тону милиционера.

— Так зачем мы тогда туда едем? — юноша удивился не менее ее.

— Я там в гостях была, — объяснила Наталья Петровна. — Но теперь уже туда не вернусь, уже поздно, так что везите меня домой, на улицу Одесскую.

Милиционер присвистнул. Ничего себе! Одно дело на угол Аптекарской, он совсем рядом, а другое через весь Новороссийск. Но делать было нечего, велено доставить гражданку свидетельницу по месту требования.

Варвара Степановна весь день чувствовала какое-то смутное беспокойство. С утра еще ничего. Пока племянник отсыпался, она возилась по хозяйству, затеяла уборку в пристройке и решила проветрить все журналы, которые у нее накопились за последние лет тридцать. С тех пор как в библиотеку пришел приказ начальства списать некоторые наименования, она самые интересные перетаскала домой, в надежде в старости почитать. Иногда и читала. Но из-за влажности в пристройке от журналов шел неприятный дух сырости. Выбрасывать было жалко, и она собиралась вынести на улицу в ясный день, чтобы их обдуло ветерком. Но руки все не доходили, и как раз утром она надумала разложить свое добро на солнышке. Авось запах выветрится, тогда можно будет перед сном почитать. Хотя за эти десятилетия столько в жизни изменилось… Даже кулинарные рецепты устарели. Никто теперь так не готовит, как советуют древние журналы «Работница» и «Крестьянка».

Племянник Гоша все не выходил из комнаты, и тетка даже почувствовала раздражение. Сколько можно дрыхнуть? Она еще вчера вечером решила, что загрузит его работой по дому на полную катушку. Деньги деньгами, дал — спасибо, она и так не обязана его кормить даром, такого мужика здорового. Но пока Гоша еще найдет работу, если куда-то и возьмут с его многолетней судимостью, надо использовать мужскую силу по назначению. Давно пора ставить новый забор, этот сгнил и покосился, того гляди рухнет. Грядки нужно перекопать. Сэкономит на наемной силе, а то в прошлом году сосед Барабанов прямо озолотился на ней, пока вскопал ее грядки. Кусты подрезать, старую грушу спилить. Да, еще полы поменять на кухне, тоже подгнивать начали… С утра уже и список составила работ по хозяйству, а этот лодырь все спал. Но лучше бы он спал до завтрашнего утра. Потому что когда она увидела его исцарапанное лицо, да башку в бинтах, ей чуть плохо не стало. Произошло что-то очень нехорошее, раз он весь перебинтованный. Племянник объяснил, что молодые на него напали. Бывает, с этим она согласна. Но зачем он одежду стирал? Вот вопрос. А то, что стирал, ее наметанный глаз сразу заметил. Потому как вчера она ему выдала выглаженную сорочку и джинсы, а сегодня он вышел к обеду в мятой, словно мокрую отжимал, да так и разложил где-то. Но про одежду она не стала уже ничего говорить, не хотелось вызывать у него подозрение, что она за ним следит. Вот же дура! — опять стала себя клясть Варвара Степановна. — И зачем я его в дом впустила? Вот так минутная слабость — жалко все-таки, какой-никакой родственник, — может усложнить ее жизнь. И не просто усложнить, а сильно попортить.