Любители варенья - Фридрих Незнанский

— Поехали.

Сергей Иванович о чем-то тихо разговаривал с Кириллом и успокаивающе поглаживал его по голове.

— Сергей Иванович, нам нужно отъехать ненадолго. А ты, Кирилл, сиди и не рыпайся. Поаккуратнее с оружием, герой…

Кирилл прижал ружье к груди и взволнованно спросил:

— А вы Валерчика искать будете? Он же подонок…

— За Валерчика мы позже возьмемся. Сейчас некогда, у нас дела поважнее, — объяснил Турецкий.

Когда москвичи вышли, Кирилл разочарованно вздохнул. Он-то надеялся, что первым делом его неожиданные защитники прижмут к ногтю Валерчика, виновника всех несчастий сестер Гавриленко, да и его собственных. Но те явно посчитали Валерчика недостаточно важной персоной, чтобы тратить на него свое драгоценное время. Сергей Иванович уловил настроение Кирилла.

— А где живет твой Валерчик? — спросил он неожиданно.

— На Горохова… Розовый дом. С утра он обычно бывает на «Ставриде», мне Галя говорила, потом домой отправляется, отсыпаться.

— Собирайся, парень, поедем туда. Найдем и вытрясем из него все, — решительно заявил бывалый моряк.

— Дядя Сережа, да вы что? Это опасно… И эти, кто они там, сказали, чтобы я не высовывался…

— Когда это черноморский моряк портового сутенера боялся? Мы сейчас подкрепление прихватим. Михалыч! Отвлекись ненадолго, без тебя не справиться.

Михалыч молча покинул наблюдательный пост и примкнул к немногочисленной команде. Она явно нуждалась в его помощи.

На море было спокойно, волны лениво набегали на берег и с шорохом откатывались обратно. Ясный солнечный день не предвещал никаких катаклизмов в природе, и он со спокойной душой оставил будку под присмотром надежного пса Марселя, что-то пошептав ему на ухо перед уходом.

В кабинете Васнецова одновременно говорили несколько человек, и он собирался дать команду всем замолчать, но Краюшкин уже протянул обе руки к говорившим и сделал закругляющий жест, как будто руководил хором.

— Все. А теперь по очереди. Ты первый, — выдернул он указательным пальцем из толпы молодого парня, лицо которого казалось более-менее спокойным на фоне всех остальных посетителей. — Прежде всего — как зовут и кто такой?

— Я Олег Телепов. Вчера мы гуляли на свадьбе у одноклассников. И одна из наших, Лидка, то есть Лида Марченко, напилась, ну и понесло ее. В общем, совсем мозгами поехала.

— Если бы вы ее не подначили, все бы обошлось, — скандальным голосом заметила востроглазенькая невысокая девчонка с пышным хвостом на затылке и короткой челочкой, которая делала ее похожей на лошадку пони.

— Ну, мы просто пошутили, — немного смутился парень. — Говорим Лидке: слабо тебе зажечь жениха? То есть Илюшку. Думали просто приколоться. А она возьми да взаправду к нему стала приставать. А он уже тоже хорошенько выпил, свадьба в самом разгаре была. Ну, они за дом зашли и стали целоваться. А тут Таньке, невесте, кто-то шепнул, что Лида его уволокла за дом. Она на Илюшку как набросится, все лицо ему расцарапала. Сначала смешно было, потом видим, она уже готова Лидке фотографию попортить, тут ей наши и говорят, Лидке то есть, вали скорее отсюда, пока тебе не нанесли физического ущерба. Она сначала не хотела уходить, упиралась, отбивалась, но Танькина и Илюшкина мамаши ее взашей со двора и вытолкали.

— На какой улице была свадьба?

— На Аптекарской, дом тридцать пять.

Женщина лет тридцати восьми с темными кругами под глазами неожиданно заплакала, прижимая платочек к глазам.

— Ну и дальше что?

— Она не вернулась домой… — гнусавым от слез голосом проговорила женщина.

— Может, она у друзей осталась ночевать?

— Так все друзья на свадьбе гуляли, — вмешался крепкий парень с поцарапанным лицом.

— Это ты жених и есть? — уточнил Краюшкин.

— Я уже муж, — гордо приосанился он.

— А вы кто этой Лиде? — спросил Васнецов, обращаясь к женщине, которая все вытирала и вытирала глаза мокрым насквозь платком. Он уже начал догадываться, о какой пропавшей идет речь. Аптекарская, Рабочая, Багратионовская — все эти улицы относились к его участку. И все они были связаны с кровавыми событиями прошлой ночи.

— Я ее мать. Алевтина… Лидуша у нас всегда была не очень послушная. А с тех пор как я второй раз замуж вышла, вообще от рук стала отбиваться. Невзлюбила отчима… Он с ней строгий был, потому что она у нас к вину пристрастилась… А ей всего двадцать лет. Институт бросила, на работе нигде долго не задерживалась… Мечтала богатого мужа найти. Говорила, тогда сразу от нас уйдет, — заливалась слезами мать, которая сама выглядела так молодо, будто была старшей сестрой Лидии, если бы не ее измученное переживаниями лицо.

— Как она была одета? — спросил Васнецов, подвигая к себе папку.

— В темно-синее платье, приталенное, с вырезом на груди.

— Прическа?

— Волосы длинные, волнистые, шатенка… — взялась отвечать девчонка с челочкой, потому что мать Лиды зашлась в плаче.

Когда Васнецов стал развязывать тесемки папки, у девушки глаза округлились, словно она уже догадалась, что произошло.

— Я вам сейчас фотографию одну покажу для опознания, — начал было Васнецов, открывая папочку с надписью «Неизвестная, лет 20». Женщина сквозь слезы с ужасом следила за его руками и медленно подступала к столу. А увидев фотографию с застывшим бледным лицом дочери и темной вмятиной на лбу, вскрикнула и схватила себя обеими руками за горло, а потом разразилась рыданием.

Парни подхватили ее под руки и усадили в кресло, девчонка стала обмахивать ее платком. Краюшкин налил из графина воды и протянул стакан женщине, но она его даже не видела, не раскрывая глаз и рыдая во весь голос.

— В морг на опознание ее везти нельзя, — тихо сказал Краюшкин Васнецову.

— Отведите ее пока в соседний кабинет, — обратился Васнецов к парням. — А потом нужно съездить в морг, опознать тело.

— Ой, доченька моя, Лидочка!.. — заголосила женщина, пока парни выводили ее за дверь.

— Так мы уже опознали, — дрожащим голосом пролепетала напуганная до смерти девушка.

— Вы останетесь с женщиной, — сказал Васнецов. — А на опознание все равно кому-то из вас придется поехать.

Вернулись парни и хмуро расселись на стулья.

— Кто из вас, парни, поедет со мной? — спросил Краюшкин, надеясь, что жених откажется. Все-таки он был косвенно виноват в том, что Лида ночью оказалась на улице, во всяком случае должен теперь испытывать угрызения совести. Но ведь только вчера он стал мужем. Как-то жалко его, потому что теперь всегда воспоминание о счастливом дне в его жизни будет связано с трагическим событием.

— Я поеду, — твердо сказал новоиспеченный муж. — Если бы мы так вчера не напились, ничего бы не было.