Никогда с тобой - Адалин Черно
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Доверься мне, — тихим шепотом ей на ухо. — Доверься, Сонь…
Говорю это и надеюсь, что оттолкнет. Давай же, Романова, прояви свой характер и не доверяй, мне нельзя, нельзя верить, но она кивает. Смотрит на меня как-то странно и кивает. Доверяет. Блядь…
Мне сносит крышу. Я снова ее целую. Хватаю за бедра руками и толкаю на себя. Чувствую, как она промежностью по всей длине члена проезжает и выгибается.
— Покатайся так… — настойчиво говорю в ее губы. — Так, как я сделал… двигайся. Будет круто, обещаю.
Сам едва понимаю, что говорю, просто хочу продлить те искры, которые реально сыпятся из глаз, когда прокатил так Романову.
Она мотает головой и застывает. Конечно, не делает так, как я просил.
— Ну же, — почти приказываю и снова повторяю движение.
Отстраняю Соню к коленям, а затем подтягиваю к себе. Медленно-медленно, чтобы она почувствовала, чтобы задрожала всем телом, чтобы отбросила все сомнения, раз уж не сбежала раньше. Не отказалась ведь? Значит, поздно давать заднюю. Слишком поздно. Я не разрешаю.
— Давай, малыш… тебе будет хорошо.
Я ликую, когда она повторяет движение уже сама. Без помощи моих рук. Чтобы не думала, впиваюсь в ее губы и ощущаю, как двигается. Медленно, как я и показал. Наши дыхания учащаются, поцелуй прерывается. Оба утыкаемся друг другу в плечо и просто оглушающе громко дышим. Я знаю, что она близка к разрядке и помогаю ей. Ускоряю темп, толкаясь бедрами навстречу. Соня охает и цепляется руками за мои плечи, а потом… потом она вскрикивает. Негромко, но я слышу и едва успеваю оттолкнуть ее на колени, достать из штанов член и кончить себе на живот, глядя на ее раскрасневшиеся щеки, опухшие от поцелуев губы и возбужденный взгляд.
Она ошарашенно смотрит на то, как струи спермы оседают на моей коже, заторможенно моргает, словно не может поверить, что это действительно произошло и никак не двигается. Продолжает сидеть на коленях, с опущенными по швам руками. Я успеваю достать влажные салфетки и вытереться, когда Романова, наконец, приходит в себя. Вначале неспешно ерзает на коленях, пытается перебраться на пассажирское сидение, но у нее не получается.
— Подожди, — командую и прячу член в трусы, застегивая следом штаны.
После этого что-то происходит. Что-то, чему я никак не могу дать определения. Она словно только сейчас осознает происходящее, начинает вырываться, когда я пытаюсь ей помочь и пересадить ее в пассажирское кресло.
— Отпусти! — вопит. — Отпусти меня.
Я убираю руки. Соня наклоняется, открывает дверцу с моей стороны и… выскакивает наружу, решительно шагая куда-то вперед. Когда понимаю, что она не собирается возвращаться, завожу двигатель и еду следом. Дальше действуют на автомате. Беру ее куртку и выпрыгиваю из авто, шагая за ней.
— Подожди! — кричу, но она лишь ускоривает шаг, а затем и вовсе срывается на бег.
Бежит по направлению трассы, но не успевает туда добраться, я ее догоняю и разворачиваю к себе.
— Отпусти! — вырывается. — Не трогай меня.
— Оденься, простудишься, — выдаю, хрен пойми зачем. Мне, так-то, наплевать, простудится она или нет. Абсолютно наплевать, так ведь?
— Господи, — выдыхает Соня, глядя на меня с ужасом. — Что ты наделал?
Иначе что? Но на ум ничего не приходит, даже когда она толкает кулачками мои плечи. И куртку, конечно же, не берет.
— Я наделал?! — отвечаю. — Кажется, ты была вполне не против и, клянусь, я бы трахнул тебя там, ты бы не отказала.
— Нет, — мотает головой, распахивая глаза в ужасе еще шире. — Нет!
— Да, блядь… Я бы выебал тебя, слышишь? Потому что ты хотела!
Она шлепает меня ладонью по лицу. Наверное, со всей силы, потому что кожа начинает гореть, но это херня в сравнении с тем, что творится внутри. Там — ураган самых разных эмоций.
Иначе… ты сдохнешь…
Слова вспоминаются только сейчас, когда внутри все неподконтрольно дрожит. Почему я не могу отключиться, как всегда перед заездом? Почему, блядь, сейчас, не выходит просто остыть и равнодушно смотреть на то, как она продолжает отдаляться.
Глава 38
Соня
Мне страшно… очень-очень страшно…
©Соня Романова
У меня шок! Я слабо соображаю, куда и зачем вообще иду. Просто шагаю вперед, подальше от машины, где… что? Боже, я даже определения случившемуся не могу дать. Грехопадение? Унижение? Слабость? Что со мной случилось? Это алкоголь? Уверена, что он! Я бы ни за что и никогда сама… никогда.
Шаг. Еще шаг. И еще. Я просто иду, ничего не слыша вокруг, пока крепкие руки не хватают меня за плечи и не разворачивают к себе.
— Отпусти! — кричу, наверное. Не слышу совсем себя, в голове такой гул и тело словно ватное. Ничего не соображаю. — Не трогай меня.
— Оденься, простудишься, — слова Тана долетают словно сквозь толщу воды.
Я несколько мгновений на него смотрю, как на привидение, а затем на меня шквалом обрушивается все случившееся. Не могу сказать, что я об этом забыла, но когда перед глазами возникает Тан, все заново чувствую. Каждое его касание помню, каждый хриплый выдох и…
— Господи, — выдаю с ужасом. — Что ты наделал?
Меня трясет. Впервые так себя чувствую. Разбитой, морально раздавленной. Физически ощущение, что меня переехал поезд, но при этом, если прислушаться, в теле такая легкость, я бы даже сказала слабость. И скорее она приятная, чем…
Мне страшно… очень-очень страшно от таких мыслей.
— Я наделал?! — срывается почти на крик. — Кажется, ты была вполне не против и, клянусь, я бы трахнул тебя там, ты бы не отказала.
— Нет, — я в ужасе распахиваю глаза.
Что он такое говорит? Я бы не позволила, конечно нет!
— Нет!
Меня иначе воспитывали. Отец, когда еще был жив, всегда твердил, что мальчикам нужно только одно, и я должна быть внимательной. Вообще, об этом наверное должна разговаривать мама, но у нас с ней хоть и были близкие отношения, о таком она умалчивала. Со мной говорил папа, и я его слушала. Парней обходила стороной, хоть в школе ко мне особо и не клеились. Встречаться предлагали, но я отказывала, не чувствуя взаимной симпатии.
