Миледи и притворщик - Антонина Ванина

Я положила голову на плечо Стиана и прикрыла глаза. Как же я хочу, чтобы всё поскорее закончилось. Эта поездка, Запретный остров, передача власти. Всё это должно остаться в прошлом как страшный сон, потому что впереди нас ждёт новая жизнь. И она будет другой, полной счастья и благополучия. Лориан бы точно хотел, чтобы я была счастлива. Ради него, я должна прожить отведённые мне годы без уныния и сожалений и сделать все, что не успел сделать он. Так будет правильно. Только так я буду уверена, что прожила эту жизнь не зря.

Незадолго до наступления темноты наши лодки достигли берега Джандера. Ступать на землю разбойничьей сатрапии было бязно не мне одной. Прислужницы и жены Муаза собрались в стайку и всё льнули ближе к стражам, явно надеясь на их защиту. А те и сами, судя по напряжённым выражениям лиц, боялись незнакомой обстановки не меньше беззащитных женщин.

Моряки, к которым мы уже успели немного привыкнуть, покинули нас, сдав пост воинам с саблями и платками, закрывающими нижнюю часть лиц. Это были те самые джандерцы-грабители, разбойники и насильники, коими меня пугали ещё в Чахучане. И судя по саблям, кинжалам и ножам, подвешенным к их поясам, и горящим глазам, чахучанцы не ошибались в своих опасениях.

– Всем переодеться, – хриплым голосом скомандовал предводитель шайки, что должна была сопровождать нас в поездке через весь Джандер к границе с Маримбелой.

Его подручные вывалили перед стражами и советниками Муаза ворох чёрной одежды – такой же, что была на самих разбойниках.

Пока наши мужчины облачались в чёрные накидки, повязывали на головах чёрные чалмы и закрывали их краями носы и рты, предводитель джандерцев бросил взгляд на оробевших прислужниц и заявил:

– Женщины поедут в закрытых обозах. Никто не должен знать, что мы везём их с собой. Особенно эту, – указал он на меня.

Что ж, поездка не на верблюде, а в крытой телеге меня более чем устраивала. Вот только этих самых телег у разбойников оказалось всего семь – пять грузовых и две для пассажирок.

Жёны Муаза и три их прислужницы заняли один обоз, мне же пришлось ютиться вместе с остальными в другой повозке.

– Ты тоже поедешь в обозе, – прохрипел Стиану вожак, – твой рост никакая одежда не скроет. И глаза твои нечеловечьи тоже.

Пришлось Стиану присоединиться ко мне и другим девушкам в и без того тесной повозке. Старина Гро послушно поплёлся следом за ним.

– Какой красивый зверь, – услышали мы уже привычный комментарий от джандерца и привычное предложение, – почём продашь?

– Он уже старый, он не продаётся, – не вдаваясь в подробности, ответил Стиан и на всякий случай добавил, – а ещё у него время от времени лапы отнимаются и ему тяжело поспеть за лошадью. Так что, – тут он поманил Гро к обозу и скомандовал запрыгивать внутрь, – он поедет с нами. А то ещё отстанет в пути и потеряется.

Для пущей убедительности, что пёс стар и не так ловок, как раньше, Стиан подсадил Гро, и пока тот неуклюже скрёб передними лапами по дну повозки, с силой затолкал его наверх.

При виде этого душераздирающего зрелища парочка прислужниц выскочили из обоза и помчались к жёнам Муаза – просить, чтобы те взяли их с собой и избавили от поездки в компании ужасного грязного животного. Остальные же девицы забились в угол и боялись даже глаза поднять на великана-полутромца и его огромного пса.

Так мы и тронулись в путь. Неровные дороги и скрипучие колёса не давали и минуты усидеть спокойно и уж тем более подремать. Мы ехали целый день под матерчатой крышей в духоте и темени. Единственной связью с внешним миром стала дырка в тенте, и через неё я смогла увидеть за несколько дней пути много интересного, странного и даже пугающего.

В стороне от дорог нам то и дело встречались хлипкие лачуги и контрастирующие с ними каменные дома в несколько этажей. Джандерские поселения всем своим видом будто кричали: здесь нет места справедливости, здесь богатые обирают бедных. Вскоре я поняла, что богатыми здесь могут быть лишь те, кто промышляет разбоем. Пару раз наш отряд чуть не угодил в гущу воровских сражений. Сначала мы стали свидетелями битвы за отару овец в поле, а потом на наш отряд едва не напала банда каких-то голодранцев с целью украсть у всадников сильных и выносливых коней. Попытка грабежа была тут же отбита, и злоумышленники ретировались, как только узнали, что покусились на имущества могущественного клана Эрфад, под чьей защитой мы и имеем счастье находиться.

Как оказалось, за немалое вознаграждение Киниф купил лояльность и поддержку самых отъявленных головорезов Джандера. Собственно, этим самым вознаграждением он и обеспечил сохранность наших вещей и жизней. А пока другие бандиты боялись даже близко подъехать к людям клана Эрфад, мы могли в относительном спокойствии ехать по дорогам беспокойной сатрапии и наблюдать через дыры в тенте удивительные картины повседневной джандерской жизни.

Вот истощённые рабы в кандалах со стёртыми до мяса запястьями плетутся по обочине, а сзади их подгоняют вооружённые пиками всадники. Вот земляные ямы, накрытые решётками, за которые цепляются пальцы пленников на дне. Вот злые пастушьи собаки кидаются на наш обоз, видимо, учуяв Гро. Вот деревня за бурной рекой и её жители, что при виде нашей делегации похватались за рогатины и луки, ясно давая понять, что переправиться через быстрые воды и поживиться чужим добром у нас не получится.

За несколько дней в пути Стиан сумел внушить доверие оробевшим прислужницам, и даже смог разговорить их и узнать кое-что о джандерцах, вернее о слухах, которые ходят о них в Сахирдине:

– Говорят, – тоненьким голоском прошептала любительница взбивать подушки, – они женщин из чужих домов похищают и продают в дом услад на потеху другим разбойникам.

– А если ребёнок при той матери будет, – вторила ей кухарка, – его у неё отберут и в другой дом отправят, где из мальчиков жаркое делают, а из девочек сварят суп.

– А если мужчина за свою семью вступится, джандерцы его на куски изрубят или кожу заживо сдерут и молитвенный коврик из неё сделают, чтобы сидеть на нём, есть жареных кошек и славить тёмного бога Амаута.

– Они жарят домашних кошек? – усомнился Стиан. – И даже едят их?

– Если не сами съедают, то отдают своим огромным злым псам. Джандерцы ведь все как один богохульники. Они отвергают нашу благодетельницу Инмулану и ненавидят всех кошек, как её истинное воплощение.

– Ясно, – кивнул Стиан, – значит, они едят кошек как воплощение Инмуланы и тем самым хулят её. И собак они разводят в знак противления богини-кошки.

– А ты сам то, – с подозрением вопросила кухарка, – случайно Амауту не молишься? Вот, пёс у тебя, какой огромный и зубастый.

Кажется, Гро лежал в этот момент рядом со Стианом и, разинув пасть и вывалив язык, тяжело дышал возле спасительной дырочки в тенте.

– Нет, Амауту я не молюсь. Я последователь Азмигиль и уже давно встал на путь побуждения.