На дне озерном - Александра Косталь

Матвей не ответил: он держал Тоню за волосы и запястье, и она никак не могла понять, что же именно с ним не так. Ей ещё стоило бы засомневаться, когда тот пришёл за ней на берег с топором и верёвками, но даже тогда его бешеный взгляд имел большую почву, чем теперь действия, выполняемые будто марионеткой.

Тоня остановилась, дёргая его за руку и заглядывая в дыры.

– Матвей! Матвей, ты меня слышишь? Ответь, пожалуйста!

За спиной послышался скрип, лишь отдалённо похожий на смех.

– Эх и дурёх она себе понабрала! Нет больше твоего жениха, мой он теперь, мне его тело продали! Наконец ипостась смогу сменить, а то триста лет в птице были просто невыносимы!

Тоню затащили в дом, плотно захлопывая дверь и, судя по лязгу, закрывая на все замки. Откуда ни возьмись, появились веревки, которыми её привязали к стулу, закатав рукава так, чтобы предплечья были свободны.

– Если я не знаю, где ваш ключ, зачем притащили меня сюда? – воскликнула Тоня, проверяя узлы на прочность. – Или ты, будущее чучело, хочешь поиграться?

Матвей замер, а потом быстро скрылся за дверью. Ворон остался сидеть на крючке для верхней одежды.

– А вы с ведьмой, случайно, не родственники? Дерзишь очень похоже.

Головастики снова зашевелились, и Тоня вскрикнула.

– Распоряжение на твой счёт простое: воспользоваться по полной. Раз уж ты не знаешь, где ключ, то хоть твоя шкура сослужит Хозяйке.

Она распахнула глаза, удивлённо на него глядя: там, на дне, слуги Хозяйки не пользовались ножами или чем-либо ещё кроме зубов и когтей. Им просто ни к чему было оружие. Так почему бы не воспользоваться ими же прямо сейчас?

Тоня выдвинула коготь, стараясь подлезть под веревки. Он мог прорезать металл, ни то, что какой-то строительный жгут. Ворон наблюдал за ней с неподдельным интересом, наклонив голову набок.

До тех пор, пока не вернулся Матвей.

Он снял куртку, оставшись в футболке и держа в руке топор.

Тоня задёргалась, торопливо допиливая верёвку. Тот направился к ней с пустым выражением лица.

Наклонился. Коснулся остриём белой полупрозрачной кожи и провёл линию от локтя до запястья. Потом ещё одну. И ещё. Когда Тоня сумела освободить руку, тот успел перечеркнуть все три горизонтальной линией.

Ей бы стоило поторопиться, но внутри всё сжалось от нависшего с топором Матвея. Слишком свежи были все воспоминания обо всех мучениях в развалинах.

Тоня знала, что Матвей хотел помочь. Но трясущиеся руки от его вида было не скрыть. Сердце уходило в пятки от любого его движения, а оружие в его руках и вовсе заставляло замирать послушной добычей.

Она собиралась вскочить и броситься прочь, но так и не смогла сдвинуться с места. Тоня подняла испуганный взгляд на ворона.

Матвей положил два пальца в глазницы, обмакивая в крови, чтобы вскоре положить их на Тонин лоб.

– Ты знала, что вы с рабой Дарьей получили силу в одном возрасте? Вплоть до секунды, – как бы невзначай сообщил ворон. – Такое бывает очень редко. Немыслимо редко.

– К чему ты клонишь? – дрожащим голосом спросила она, чувствуя, что знать ответа не хочет.

Даша… Маленькая неопытная колдунья, которой в одиночку придётся бороться с Хозяйкой. Сколько легенд она слышала о наследнице, сколько страха поднималось на дне при одном её упоминании. Тоня была уверена, что первая ляжет костьми против неё, защищая свой дом. Но не после того, что Хозяйка сделала с Матвеем. Никогда.

Ни за что.

– Делай что хочешь, – горько усмехнулась она, пожимая плечами. – Мне больше незачем держаться в этом мире. А значит, и страха моего ты не получишь. Придётся давиться сожалениями, уж прости, только из них я и состою.

– Ты, кажется, не поняла, – вдруг заговорил Матвей чужим, незнакомым Тоне голосом, и заученно продолжил: – Мне нужна шкура. Только.

– Кто ты такой…

Он не удостоил её ответом – только замахнулся, намереваясь снести голову. Тоня закричала, и от её крика стёкла задрожали в оконных рамах, чтобы через мгновение взорваться тысячами осколков. Ворон спрятал морду под крылом, Матвей же продолжал стоять на том же месте не шевелясь. На лице, шее и руках остались кровоточащие ссадины, но это было пустяком по сравнению с осколком побольше, воткнувшимся прямо в живот.

– Матвей! – воскликнула Тоня, предпринимая ещё одну попытку вырваться, чтобы броситься к нему.

Он медленно сполз по стене, прижимая руку к ране. Та мгновенно окрасилась кровью.

Только теперь ей удалось вырваться из невидимых пут, и она быстрее бросилась к нему.

– Не смотри!

Матвей всё же поднял окровавленную руку на уровень глаз, и, возможно, даже что-то увидел – непонятно, как работала воронья магия – и горько усмехнулся. Из дыры, с запёкшейся кровью по краям, упала слеза.

Тоня схватила его за руку и затрясла за плечи, не давая потерять сознание. Её щёки намокли быстрее, чем она успела это осознать.

– Не уходи! Пожалуйста, не бросай меня! Прости, прости, я не хотела! Слышишь?

На лице его расцвела уставшая улыбка. Та самая, живая, отсылающая в то время, когда не было ни Алексеевки, ни Хозяйки, ничего не было, только они двое во всём мире. Та улыбка, в которую она когда-то влюбилась.

– Слышишь?.. – захлёбываясь в слезах, шёпотом повторила она, видя, как жизнь покидает его тело.

Не было больше ни боли, ни страданий, который он ей принёс. Не были они чудовищами, только потерянными студентами первого курса, которые сели за единственную свободную парту у окна.

И с тех пор были вместе. Всегда.

Тоня нашла глазами топор и схватила его, прежде чем ворон успел что-то сделать, намереваясь уйти вместе с ним.

– Тоня… – было последним, что он произнёс.

Но замахнуться она не успела – по телу прошла волна, и топор выпал из рук. Потерянно озираясь, на ноги поднялась новая хозяйка этого тела.

– С возвращением, раба божия Василиса.

Глава 13

Хозяйкино сердце

Это случилось в ту же ночь, когда Дарья впервые посетила дно.

Тогда ещё никто не знал, из какого она рода и зачем Хозяйка решила взять к себе живую девушку. Тоня, как и остальные, терпеливо ждала ближе к поверхности, одновременно соблюдая пост и не уплывая далеко – вдруг что владычице озера понадобится.

Она была слегка огорчена разговором с Матвеем: чем больше он появлялся в её новой жизни, тем сильнее взывали воспоминания из прошлой. А вспоминать её не хотелось – там остались боль и отчаяние, а в этой