Авантюристы - Ольга Крючкова

* * *

На следующее утро перед воротами замка барона де Ангеррана остановился экипаж, из которого вышел директор бельфорского театра, облачённый в свой лучший костюм, плащ и парик по такому случаю. Он позвонил в специальный колокольчик, вскоре ворота приоткрылись, появился лакей.

– Что угодно месье?

Директор театра из вежливости снял шляпу, прекрасно зная, что порой от лакея тоже может кое-что зависеть.

– Прошу вас любезный, передать вашему блистательному господину это письмо. Я буду ожидать ответа.

Лакей кивнул и удалился.

Барон пребывал в гостиной, ожидая Мари к завтраку, когда мажордом вручил ему письмо:

«Монсеньор!

Волей судьбы попал в Ваш райский городок, чему весьма рад. Наш общий знакомый виконт Николя Ла Шарите, занятый делами в Польше, увы, не смог составить мне компанию. Я путешествую в одиночестве. Посетив театр в Бельфоре, у меня родилась безумная идея: а не поставить ли шутки ради «Двенадцатую ночь» Шекспира, и не сыграть ли самому, скажем, дворецкого Мальволио? Почему бы нет? Предлагаю Вам, как известному меценату и покровителю искусств, принять участие в моей безумной авантюре. Сие письмо будет передано с директором театра, который я собираюсь ангажировать в ближайшее время.

Князь Александр Рокотов».

Когда барон дочитывал письмо, Мари спустилась со второго этажа, где располагалась её спальня, в гостиную.

– Бонжур, дорогая!

– Вы заняты почтой прямо с утра? – поинтересовалась Мари.

– Да… но – это не деловое письмо. Как вы отнесётесь к тому, если я приглашу в замок актёров, и мы сыграем «Двенадцатую ночь»? Думаю роль прекрасной Оливии вам вполне под силу. Я же могу выступить в облике Орсино, герцога Иллирийского.

– Прекрасная идея! – воскликнула Мари, хлопая в ладоши. – Но для роли Оливии мне будет нужен новый наряд и весьма изысканный.

Барон обнял прелестницу за талию.

– Не только наряд, но и соответствующие вашей красоте и роле драгоценности.

* * *

Спустя два дня в замке Ангерран царила суета: монсеньор, его возлюбленная и прислуга встречали актёров бельфорского театра. По главной аллее парка, ведущей к главному входу замка, двигались две повозки, доверху нагруженные декорациями и реквизитом, актёры же расположились в четырёх экипажах.

Напыщенный мажордом, со знанием собственной важности и достоинства, занялся размещением прибывших актёров, отправив их в дом для прислуги, где им пришлось занять даже мансарду, малопригодную для жилья. Но они не сетовали на сие обстоятельство: перспектива приличного заработка согревала им душу и поддерживала прекрасное настроение.

В тот же день в парке была построена сцена из свежеструганных досок и навес, на случай, если пойдёт дождь, дабы он не испортил декорации и сценические костюмы.

Мария примеряла новое платье, сшитое за два дня по эскизу придворной модистки, мастерицы своего дела, а также драгоценное колье, доставленное ювелиром из Мюлуза, заказанное де Ангерраном по случаю постановки Шекспира.

Режиссёр преподнёс Марии аккуратно переписанную роль Оливии в специальной кожаной папке:

– Мадам, впервые в постановке «Двенадцатой ночи» будет блистать такая красавица как вы! Ваш сценический костюм удивительно хорош, но, увы, – лишь жалкая пародия на вашу красоту.

Мария улыбнулась, она как раз закончила примерку наряда Оливии, и милостиво потянула руку для поцелуя. Режиссёр, как человек эмоциональный, страстно припал к ней губами.

Мария, понимая, что знаки внимания со стороны служителя Мельпомены несколько затянулись, попыталась освободить руку от страстных лобзаний, но, увы, сие оказалось не просто. Неожиданно в комнату вошёл барон. Режиссёр тут же ретировался, откланялся и удалился. Новоиспеченная Оливия открыла роль наугад и прочитала:

– Закрой лицо мне этим покрывалом: посол Орсино к нам сейчас придет…

– Прекрасно, мон шер. Какая интонация! Вы – прирождённая актриса, – восхищался барон своей возлюбленной.

Мария, дабы привыкнуть к сценическому костюму решила прогуляться по парку, прихватив с собой папку с ролью, с намерением посидеть в одной из многочисленных беседок и почитать её. Как только она расположилась на скамейке, перед ней как из-под земли появился князь Рокотов в костюме Мальволио, с ужасными жёлтыми перевязями на ногах.

– Мари… – начал он, задыхаясь от волнения.

– Боже мой, Александр? – женщина чуть не лишилась чувств от неожиданности и удивления. – Зачем вы здесь?!

– Умоляю не гоните меня, – князь присел рядом с ней на скамейку. – Я хотел выразить вам свою искреннюю благодарность за те пятнадцать тысяч франков. Лишь благодаря им я оказался на свободе.

– Пустое, не стоит и говорить об этом…

– Хорошо, тогда давайте поговорим о том, как я вас люблю!

Мария побледнела.

– Что с вами? Вам дурно?

– Да… Что вы хотите, князь? Прошу вас, говорите честно!

– Увезти вас отсюда. Для этого я и затеял весь этот театр. Я не могу жить без вас, – князь схватил Марию за руки и начал осыпать их поцелуями.

– Умоляю, опомнитесь! Нас могут увидеть! – молила она, чувствуя, что теряет самообладание и жаждет князя всем своим естеством. – Вы вторгаетесь в мою жизнь…

– Да, именно вторгаюсь! И желаю остаться в ней как можно дольше… – Рокотов привлёк к себе Мари и они их губы слились в страстном поцелуе.

* * *

Вечером состоялась репетиция. На сцене появилась Оливия, на её роскошный наряд был накинут алый барханный плащ, подбитый мехом лисицы, октябрьские вечера были уже прохладными.

Мальволио самодовольно прохаживался по декорированному залу, госпожа подошла к дворецкому с репликой:

– Скажите ему, что он меня не увидит.

На что Мальволио заметил:

– Говорил. Он ответил, что будет стоять у ваших ворот, как столб у дверей шерифа, и что дождется вас, даже если из него сделают подпорку для скамьи.

После своей реплики Мальволио подал руку хозяйке, дабы та, опершись на неё села в кресло.

Мария почувствовала в руке сложенную в несколько раз записку, но не растерялась и тут же невинным жестом отправила её к себе за корсаж.

– Какого рода он человек? – продолжила Оливия вопрошать своего дворецкого в соответствии с ролью.

– Мужеского, разумеется, – ответил тот.

Барон де Ангерран, он же герцог Орсино, завернувшись в тёплый плащ, стоя у сцены, внимательно наблюдал за всем, что на ней происходит.

…Войдя в спальню, Мария извлекла записку из укромного места и прочитала:

«Любовь моя!