Черное солнце Третьего рейха. Битва за "оружие возмездия" - Джозеф Фаррелл

Затем 26 июля 1945 года Отто Ган бросает фразу, которая лишь еще больше сгущает тайну: «Я прочитал статью в «Пикчер пост» про урановую бомбу; в ней говорится, что работы по созданию такой бомбы велись и в Германии. Теперь понятно, что нас задержали, потому что мы те самые люди»[208]. Примечание редактора лишь усугубляет проблему: «Но это же было до того, как бомба была сброшена на Японию, когда ее существование держалось в строжайшей тайне!»[209] Неужели Ган нечаянно выпустил кота из мешка? Для ученого такого уровня высказывание кажется весьма странным, особенно если учесть, что, как мы уже видели, в течение войны и после ее окончания в западной прессе появлялось великое множество указаний на масштабы германской атомной программы.

Затем 21 июля 1945 года Хорст Коршинг, красавец и циник, обсуждая перспективы своей дальнейшей жизни с Дибнером и Багге, делает странное замечание:

Искусственные рубины? Разумеется, такие кристаллы использовались в часовой промышленности до изобретения кварцевых часов. Однако в 1945 году подобная идея была фантастической. Конечно, к моменту рассекречивания этих расшифровок первый в мире лазер, созданный в 1961 году, в котором в качестве основного компонента оптического резонатора для генерации когерентного излучения действительно использовался искусственный рубин, уже стал историей. Но в июле 1945 года сама мысль об этом значительно опережала время. Не является ли это косвенным указанием на то, что в нацистской Германии проводились исследования и в других областях? Позднее в этом разговоре Коршинг высказывает желание вернуться в Хехинген и забрать свои линзы, призмы и телескоп, — это свидетельствует о том, что он занимался не только ядерной физикой, но и оптикой.

Но затем от Коршинга следует еще одно любопытное заявление:

Если все сделанные выше предположения верны и под патронажем СС действительно осуществлялся совершенно секретный атомный проект, а Гейзенберг выполнял лишь роль ширмы, сознательно выведенный из игры и оставленный только для обмана союзников, тогда интернирование германских ученых, возможно, объяснялось совершенно другими мотивами, нежели те, к которым все привыкли. Если, например, части Третьей армии генерала Паттона обнаружили некие компоненты секретного проекта СС и нашли ученых, которые этим занимались, то потребовалось бы любой ценой установить, известно ли об этих проектах СС «крупной рыбе» — перефразируя хвалебную самооценку ученых, собранных в Фарм-Холле.

Далее, в расшифровках разговоров за 1–6 августа 1945 года есть краткое замечание доктора Курта Дибнера, имеющее огромное значение в свете того, что нам удалось узнать о германском атомном проекте и подземном комплексе в горах Гарц в Тюрингии, подчинявшемся особому командованию СС. Дибнер вскользь упоминает о том, что весь имевшийся у него запас радия был получен «из Гарца»[212]. В этом месте Бернстейн ограничивается лишь кратким комментарием: «Горный хребет в центральной части Германии»[213]. Ему больше нечего сказать по этому поводу. Ему действительно не известно о гипотезах современных германских исследователей? Или же его молчание порождено другими причинами?

В любом случае, настроение ученых быстро меняется после известия об атомной бомбардировке Хиросимы. Первой реакцией, которую зафиксировали микрофоны британской разведки, стал диалог Гана и Виртца:

Вскоре в разговор вступают все немецкие ученые, и снова именно Дибнер произносит короткую фразу, наполненную скрытым смыслом: «Мы всегда полагали, что на одну бомбу нам потребуется два года»[215]. Более того, Бернстейн, как правило, прямолинейный в своих комментариях и примечаниях, несомненно, нацеленных на поддержание «легенды союзников», на этот раз проявляет непривычную нерешительность и сомнение. «Я не могу точно сказать, кого Дибнер в данном случае понимает под «мы» и на чем основаны его оценки. Однако остальные не возражают против использования слова «бомба»[216]. И действительно, кто же эти люди, которых имел в виду Дибнер, говоря «мы»? Бернстейн, похоже, этого не знает, однако, если учесть предыдущие слова Дибнера о запасах радия «из Гарца», можно с большой долей вероятности предположить, что Дибнер косвенно ссылался — и, несомненно, делал он это умышленно, — на своих коллег из атомной программы под контролем СС.

Далее следует короткий, но очень любопытный диалог с участием Гана, фон Вайцзеккера, Хартека, Виртца и Дибнера: