Друзья и враги Анатолия Русакова - Георгий Тушкан

— Иди за ним быстрее, — негромко сказал дядя. — Если белая куропатка — не стреляй, если глухарь — тоже не стреляй, если черныш — стреляй…

Анатолий догнал Майка и уже не отставал. Вдруг пес остановился, как-то хитро и искоса взглянул на охотника и вдруг галопом помчался направо в лес. Анатолий рванулся за ним, но сразу же остановился — не угнаться! Да и непонятно все это: издевается пес, что ли? Анатолий устало пошел напрямик к лесу через поляну. Майк мелькал за деревьями опушки, остановился, пошел почему-то навстречу. И вдруг на опушке будто что-то взорвалось, и черный фейерверк стремительно метнулся к верхушкам елей. Анатолий опешил. Он вскинул ружье, когда черное облако уже исчезало в лесу. Прогремел выстрел… второй… Только несколько черных перышек медленно плыло по воздуху. Анатолий всматривался, прислушивался, все еще надеясь уловить шум падения. Ничего!

— Промазал! — яростно закричал Анатолий и еле удержался, чтобы не швырнуть ружье о землю. Он вытер пот на лице и засмеялся, стараясь скрыть отчаяние.

— В кого ты стрелял, в какую птицу, знаешь? — спросил дядя, подходя. — Если в глухаря, то за такие дела, брат, ружье и права отбирают…

Анатолий покраснел, молча проклиная и Майка и себя. В самом деле, в горячке он и не подумал, что за птицу поднял пес, не распознал ее, не определил.

Дядя продолжал:

— Стрелять каждый сумеет. А настоящий охотник должен отлично знать птиц, их повадки. Ведь я учил тебя когда-то…— Старый охотник помолчал и, хитро улыбнувшись, сказал: — Не тревожься: в черныша, в тетерева ты стрелял. Вполне законная птица. Я тебя для острастки поэкзаменовать хотел. А жаль, что промазал. Майк чудесно выставил черныша на тебя.

— Уф-уф-уф! — громко выкрикнул Анатолий, стараясь отделаться от комка в горле, и в изнеможении повалился на ворох мокрого прелого сена. — Напугал ты меня, дядя. До чего обидно! Иду, ожидаю, вот-вот сейчас, сию минуту, сию секунду… А Майк ведет, ведет, ведет, и все безрезультатно. Сил нет! А сейчас вроде бы и выцелил, а промазал!

— А где же Майк? — воскликнул Юра.

Дядя Коля посвистел, но Майк не являлся.

— Пока мы здесь прохлаждаемся, — сказал Юра, — он уже давно стоит на стойке и ждет нас.

— Пошли вперед, — скомандовал дядя. — Толя, тебе стрелять.

— Не пойду, — заупрямился Анатолий. — После этого промаха я совсем потерял веру в себя. Промажу…

Споря, вошли в лес.

— Глядите, — крикнул Юра, — глядите!

По просеке медленно шел Майк. Он нес в пасти большущего трепыхающегося черныша. Нести такую большую птицу было неудобно. Но, увидев охотников и услышав восторженные возгласы, Майк, который был самой честолюбивой собакой на свете, задрал хвост и пошел к дяде гордой иноходью, выступая, как лошадь на цирковом манеже. Так он всегда шествовал, когда его хвалили.

Дядя взял черныша и подал Анатолию.

— Твой! — крикнул Юра. — Ну и азартный же ты парень…

Анатолий опустился на колени, прижал Майка к груди и даже чмокнул его между ушами.

Дядя предложил отдохнуть и закусить. Но Толя и Юра пребывали в том восторженном состоянии, которое свойственно только начинающим охотникам, готовым охотиться до тех пор, пока ноги носят. Дядя не стал их уговаривать, присел на пенек и выгрузил из рюкзака припасы.

Анатолий кивнул на лес.

— Пошли! — охотно согласился Юра.

— Майк, назад! — приказал дядя и заставил собаку, побежавшую было в лес, лечь у своих ног. — Охотник, — наставительно сказал он, — проходит за шесть часов двадцать пять километров, а собака пробегает в час не меньше шестнадцати километров, значит, за это время почти сто километров. Майк должен отдохнуть.

— Мы ненадолго! — сказал Анатолий.

— Придерживайтесь ручья! — крикнул им вдогонку дядя.

Скоро Юра сбил одну утку из трех, поднявшихся с болотца, откуда вытекал ручей.

— Ты иди вдоль ручья, — крикнул он Анатолию, мелькавшему среди деревьев, — а я здесь еще попытаю счастья!

Анатолий поймал себя на том, что он чуть ли не бежит вдоль берега. Он остановился, вытер ладонью пот с лица, глубоко вздохнул и негромко засмеялся. Красота! Собственно, ничего особенно красивого в этом осиннике не было. Пахло осенью: прелыми листьями, грибами. Птицы уже не пели. Изредка багровые листья бесшумно срывались и, плавно раскачиваясь, опускались на землю. Три таких багряных листа Анатолий осторожно спрятал в карман.

Он долго стоял и слушал, слушал тишину.

6

В ожидании охотников Ольга Петровна хозяйничала на даче, готовила праздничный обед, пекла пирожки. Что-то долго нет охотников?.. Не случилось ли чего? А может быть, она напрасно волнуется. Все знакомые укоряют ее за привычку вечно беспокоиться. Но как же не беспокоиться?

Когда в больнице узнали, что сын ее возвращается из колонии, сколько добрых советов надавали ей и больные, и врачи, и нянюшки. Один больной с Крайнего Севера предлагал увезти Анатолия с собой, «чтобы сделать из него человека». «Сделать из него человека» предлагал и геолог с Алтая, и капитан рыболовецкого траулера, и московский метростроевец. Ольгу Петровну любили в больнице за душевность, отзывчивость, за настойчивость, когда дело шло о «ее» больном. И вот теперь каждый старался помочь ей чем только мог и ободрить.

Но двое больных, по секрету, предупредили Ольгу Петровну о том, как нелегко бывает вырваться из цепких лап воровской шайки. Тут необходима прежде всего сила воли и характер. Есть ли сила воли у ее Анатолия? Сумеет ли он устоять?

«А как же иначе?» — отвечала она, а оставшись наедине с собой, сомневалась, страшилась.

И вот Анатолий вернулся. Уехал мальчиком, а вернулся совсем взрослым, бреется, иногда покуривает. Какой-то весь непонятный, скрытный, напряженный, как пружина, упрямый. Брат говорит, что такое упорство даже хорошо, отлично. Кто знает? А вот что он добрый, это радует. Пуховый платок купил из своих «мотоциклетных» денег. Пока все идет хорошо. Но неспокойно на сердце за будущее. Кто знает?.. Может вернуться уехавший Хозяин. Говорят, что он опять грозился отомстить Анатолию. Правда, у нее есть несколько адресов добрых людей, готовых взять сына к себе. Да и комнаты она поменяет. Уже дала объявление об обмене. А может быть, все это пустые страхи?

К воротам дачи подкатил «Москвич». Из него выгружались усталые, измокшие, шумные и довольные охотники. Ольга Петровна вышла открыть ворота.

— Посмотри, какой красавец! — возбужденно закричал Анатолий, высоко подбрасывая черныша.

— Неужели ты добыл?

— Он, он! — подтвердил дядя.

— Если бы не Майк — не видать бы мне этого черныша! — признался Анатолий и начал было рассказывать, но мать, увидев его мокрый комбинезон, потребовала, чтобы он сейчас же переоделся.

— Обед перестоял. Все остыло. Сами виноваты.