Легкое пёрышко. Как свет во тьме - Мара Вульф

Мой взгляд встретился с его.

– Ничего, – тихо сказала я. – У меня есть все, о чем я мечтала.

На его губах заиграла улыбка.

– И не надо сейчас ничего себе придумывать, – смущенно сказала я.

Карусель остановилась, и Кассиан снял меня с лошади.

– Ты – все, чего я хотел, – затем он поцеловал меня так мягко и тепло, что не могла сопротивляться. И тем не менее чувствовала узел в сердце.

Было кое-что, чего он желал больше, чем меня.

Грейс избегала меня, где бы я ни пыталась ее перехватить, и я задавалась вопросом, почему она это делала. Если мы оставались единственными, кто помнил, мы должны были держаться вместе. И тем не менее командная работа никогда не являлась сильной стороной Грейс.

Виктор не появлялся. Неужели Совет отнял у него ауреолу? Я проклинала Рубина, который прервал нас.

В мою дверь постучали, и Скай заглянула в комнату.

– Ты придешь наряжать елку?

– Да, конечно. – Мне бы не помешало развеяться.

Дома мама всегда украшала елку одна. За закрытыми дверями, так сказать. Единственная рождественская обязанность, которая лежала на нас с Финном, заключалась в том, чтобы поставить печенье и молоко для Санта-Клауса на террасу. Мама утверждала, что мы получаем так много подарков, потому что у нас Санту всегда ждут два бокала и две тарелки. Тоска по дому охватила меня, когда вошла в музыкальную комнату вместе со Скай. Фрейзер и Кассиан поставили у окна идеальную ель. Грейс, сидя в кресле, читала книгу. На заднем плане играла рождественская музыка, и когда в комнату вошла миссис Клэнси и поставила на стол тарелку свежеиспеченного печенья, идиллия стала совершенной. Совершенно неправильной. Я скучала по Финну, который каждый раз пытался придумать предлог и не тащить дерево из леса вместе с папой. Скучала по маме, которая утопала в работе в рождественские недели, потому что слишком многим людям пообещала испечь печенье. Бабушка обычно раскладывала карты в кафе, как сумасшедшая, потому что гости хотели получить свои прогнозы на следующий год. Папа отвечал за идеальную индейку и ругался себе под нос, боясь, что птица получится слишком сухой и грубой, при этом с каждым годом она становилась только вкуснее.

Я чаще всего наблюдала за этим спектаклем, вооружившись горячим шоколадом и сладостями, потому что это было единственное время в году, когда наш семейный диетолог не так внимательно следила за питанием.

– Чего ты там стоишь? – спросила Скай. – Давайте разберемся с украшениями.

– Откуда взялись все эти коробки? – спросила я.

– Кажется, Фрейзер с Кассианом принесли их с чердака сегодня утром.

Теперь это точно стало невероятным спектаклем. Еще полчаса назад Фрейзер спал. Вероятно, все эти сокровища стояли в комнате, и никого, кроме меня, это не удивляло. Ну, вероятно, еще Грейс, но она ничего не сказала по этому поводу.

Фрейзер и Кассиан обернули гирлянду вокруг дерева, и после этого мы принялись развешивать украшения.

– Никаких розовых шаров, – сказала Скай и улыбнулась Фрейзеру.

Ящики мы тем временем открыли, и там оказались шары только зеленых, красных и золотых цветов. Если мое предположение, что здесь исполнялись довольно нетипичные желания, было верным, то у нас у всех, очевидно, был один и тот же старомодный вкус. Тебе нравятся красные шары? Оп, вот тебе. Хочешь выпить чашку горячего чая, и вот тебе, стоит на тумбочке. Влюбилась в эльфа? Без проблем, он твой и поклоняется тебе.

Я стиснула зубы, продолжая удивляться, что Скай все еще не лежала в ногах у Фрейзера. Возможно, все-таки был крошечный шанс, что Кассиан любил меня больше, чем Фрейзер мою подругу.

Дерево было мечтой, почти как из книги сказок. Ни одна ветка не казалась слишком длинной или кривой. Украшения распределены идеально, и все же мне больше нравились менее красивые елки, как у мамы. Я ничего не говорила, потому что остальные явно пребывали вне себя от восторга.

– Ты сыграешь нам рождественскую песню? – спросил Фрейзер. – Может, какую-то, которую мы бы могли спеть все вместе?

Он сейчас серьезно? Он хотел петь?

Скай села за рояль.

– «Let It Snow»? – предложила она, и все кивнули.

Снаружи на землю непрестанно сыпались снежинки. Свечи излучали мягкий свет, и мы дружно пели под уверенную игру Скай.

– А ты можешь сыграть «All I Want For Christmas Is You»? – спросила Грейс.

Скай помнила все песни, которые мы предлагали. Возможно, на этот участок ее мозга забвение не распространялось. Мы обошли рояль и продолжили петь. У нас получалось иногда хорошо, а иногда не очень, в зависимости от того, насколько мы знали текст.

– Нам нужна книга песен, – сказал Фрейзер после того, как потерпел неудачу с песней «White Christmas».

– Можешь потренироваться со Скай перед следующим Рождеством, – предложила Грейс.

Фрейзер подмигнул Скай.

– Это лучшая идея, которую я когда-либо слышал от Грейс.

Скай не протестовала, а лишь улыбалась.

– Это ведь точно не отказ, не правда ли, ребята? – торжествующе спросил он.

– Но и не согласие.

– Ты настоящий зануда, Кассиан, – сказал Фрейзер, добродушно смеясь. – А ты бы уж мог меня поддержать. Все-таки Элиза до тебя снизошла.

Кассиан собственнически меня обнял.

– Я вообще-то тоже классный.

Хихикая, я пихнула его в бок.

– Вы идете есть? – миссис Клэнси стояла в дверях и с такой гордостью смотрела на свою дочь, что мне стало трудно поверить, что она не была ее настоящей матерью.

Миссис Клэнси приготовила целое рождественское меню. Там был и тыквенный суп, и индейка, фаршированная яблоками и черносливом, и пюре из сельдерея, и сливовый пудинг, и эгг-ног. Я так объелась, что была уверена, больше никогда не смогу есть.

– Мама, ты превзошла себя, – прокомментировала Скай.

Когда мы вернулись в музыкальный салон, я прижалась к Кассиану на диване, а Грейс начала читать вслух «Рождественскую песнь» Чарльза Диккенса. Наверняка это была одна из ее семейных традиций. Она довольно умело подражала Эбенезеру Скруджу. Она заслуженно получала главные роли в наших школьных спектаклях почти каждый год, должна признаться. Пальцы Кассиана блуждали по моей спине, я чувствовала его губы на своих волосах, и мне было так хорошо. Его глаза сияли, когда посмотрела на него, и мне хотелось, чтобы мы остались одни.

Свечи догорели, и мы, наконец, отправились в комнаты.

– Может, пойдешь со мной? – спросила я у Кассиана, и он с улыбкой покачал головой.

Он поцеловал меня и втолкнул в мою комнату.

– Хороших снов.