Укус любви - Лина Арвен

его. Но свободы так и не было. Обе его руки прихватили ее за талию и, приподняв, буквально насадили на него, от чего Елена испуганно ахнула. Как только ее лоно плотно обхватило его, с уст вампира сорвался едва слышимый стон, но в этот раз сдерживаемый. Но и этого Деймону было мало. Он начал нещадно терзать ее грудь, покусывая, обхватывая губами набухший сосок и порой до приятной боли оттягивая его.

Все было по другому. Cовсем. Если еще прошлой ночью она смирилась… Ей потом было действительно приятно. Но сейчас. Страх, боль, отчаяние. Омерзительно. Более того. Она не могла избавиться от всего этого. Не могла освободиться из его цепких рук. Почему-то ей казалось, что она почувствовала некий прилив сил, и в один момент тогда, когда ударила его, она почувствовала страшную слабость… Почему, почему так! Нет печати! Есть свобода! И все равно все так…

Еще хуже было то, что Деймон обращался с ней, как с вещью. Все еще держа ее за талию, он то приподнимал ее, то опускал, так же в такт двигая своими бедрами. Сейчас ярость прогнала его чувства, которые поселились в нем еще прошлой ночью, когда он боялся за нее. Сейчас он лишь получал то, что хотел и, достигнув экстаза одновременно вместе с Еленой, он заставил ее выгнуться, застонать, вцепиться в него руками. Вновь теплая жидкость разлилась по ее телу. Он снова унизил ее, показав, что она не может противиться страсти.

Все закончилось, но Деймон не торопился «снимать» ее с себя. С самодовольной, надменной улыбкой он смотрел на девушку и, запустив руку в ее волосы, оттянул их назад, заставив откинуть голову и подставить ему свою шею для жарких и болезненных поцелуев. Вот она — всепоглощающая любовь вампира, смешанная с яростью и приправленная эгоизмом…

Сложно было бы сказать, что она чувствовала. А чувствовала ли вообще? Это наверное самое страшное. Поверить. Теперь она должна была это вытерпеть. Вытерпеть его унижение и издевательство.

В один момент, когда он сделал ей слишком больно, Елена не выдержала и полоснула ногтями по его спине. И в ответ сама получила резкую боль в толчке. Это было невыносимо. Казалось, ее сердце сейчас не выдержит и разорвется. И больше некому будет склеивать его и собирать по осколкам. Какая жалкая была бы смерть. Именно сейчас голос внутри сказал:

«Вытерпи. Выживи. На зло врагу. Да. Врагу».

— Все еще не признаешь меня? Елена?

Деймон, наконец, отстранился от нее, но он по-прежнему был в ней…

— И никогда не признаю, — девушка, тяжело дыша, подняла на него взгляд, полный ненависти.

Деймон недовольно шикнул и, откинувшись на плитку, приказал:

— Раз ты такая строптивая, можешь проваливать. И не забудь вытереться хотя бы, выглядишь отвратительно.

Деймон не знал, зачем он настолько груб с ней. Он не знал, почему он сказал ей это. Но, что было большей ошибкой, он не знал, что печать стерлась, как только ее губ коснулась его кровь, отданная добровольно…

Елена встала и медленно вышла из купальни, будто на автомате взяла полотенце и обвернулась им. Выйдя из ванны, она оперлась о стену и закрыла ладонью глаза. Губы ее плотно сжались и начали немного дрожать.

«Не плачь. Только не плачь… Не смей».

Деймон вскоре тоже вышел из купальни в новой сухой одежде. Презрительно, но в то же время как-то тепло посмотрев на Елену, он вышел, хлопнув дверью. Остановился неподалеку в коридоре. Ударив кулаком о стену, он прислонился к ее холодной, гладкой поверхности лбом и закрыл глаза, словно пытаясь прийти в себя.

«Что я натворил? Зачем? Даже так она никогда меня не признает. Тем более так. Но она перечила мне…», — на этом Деймон усмехнулся, вспомнив ее слова — «избалованный мальчишка».

Увидев слугу, шедшего по своим делам, он отправил его за женской одеждой, для своей дампирки. Но сам возвращаться в комнату не стал, меньше всего ему хотелось сейчас видеться с ней…

Пустота и отчаяние сменили его безудержный гнев… Он не знал, сколько еще он бродил по замку. Бесцельно, словно в прострации, стараясь забыть о том, что он сам же ей причинил. Час, два, три… Деймон и не заметил, как ноги привели его к своей комнате, где он оставил Елену… Скрип двери… Властные шаги… Абсолютные тьма и тишина…

«Куда она ушла?» — только и промелькнуло в его мыслях.

Глава 13

Свобода. Она восхитительна… Месяц… Первый месяц был для нее таким тяжелым. Она все время оглядывалась, была начеку, по привычке шевалье искала во всем подряд угрозу.

Дорогу домой она помнила. Наизусть. Людей ее деревни оставили в живых лишь тогда, когда она согласилась служить клану Серебряной кобры. Только так налетчики оставили деревню в покое. Поселение находилось в невероятно скрытом месте. И найти его никто не мог.

Еще ранее это было местом сбора всех охотников. Но позже, один из них основал небольшую деревушку для укрытия «отбросов общества». Она была спрятана и любой, кто становился ее жителем, давал клятву о том, что никогда не расскажет о ней никому постороннему. Лишь тот, кому она была действительно нужна, находил ее. Как?

Много лет назад создатель этого места, где всегда царила ночь, наложил на деревню заклинание и оставил трех орлиц следить за ней. Тот, кому была сильно нужна помощь, внезапно встречал духа-охотника, и призрак вел в деревню. Но, как это всегда бывает, «волк в овечьей шкуре» за деньги открыл тайну темного поселения. В тот день, когда все это началось, их предал человек. Просто продал информацию о том, где находится это убежище для отвергнутых. Дампиров, людей и вампиров.

Первое, что сделала бывшая жительница деревни, так это вычислила всех приверженцев клана Серебряной кобры. Их было около четырех — все, кто выжили в войне с кланом Драгоцких. Она находила их и убивала. Убивала за тем, что так нужно было. Потому, что они знали где находился город, в котором вечно правили звездная ночь и луна. Городок Трен. Перед тем, как убить, ей приходилось допытывать информацию, кому они еще рассказывали. Неприятная процедура, от которой у нее самой душа выворачивалась наизнанку и лишь страх, подаренный ей ее господином, заставлял не сомневаться в своих действиях.

Но, к счастью, предатели думали, что клан Серебряной кобры выжег деревню до тла, и не считали нужным говорить кому-либо. А если и болтали лишнего, то торжественно рассказывали, как сжигали и уничтожали все на своем пути.

Но