Долго тебя ждала - Юлия Резник

И ни слова о них самих…

Однажды, недели через две после отъезда, устав и соскучившись так, что, кажется, даже стало плевать на то, что ею двигало, Женя взял телефон. Открыл Инстаграм и охренел от количества фото, которые Мариам выложила за последнее время. Он пролистывал ленту, читал сальные комментарии, адресованные его женщине, матери его ребенка, и с такой силой сжимал в руке телефон, что еще немного, и тот бы развалился на части.

Вдох-выдох. Звонок в ФейсТайм.

– Включи видео.

– Я не в форме.

– Включи, мать его, видео!

– Да что случилось-то? – Мариам была явно только-только после душа. О том свидетельствовал тюрбан на голове и наспех наброшенный на влажное тело халат. А еще как будто бы всклоченной.

– Я предупреждал тебя по поводу фоток в Инстаграм?

Глаза Мариам широко распахнулись. Она виновато закусила губу и, отведя взгляд в сторону, кивнула.

– Так что тебе непонятно в моей просьбе? Или, может, тебе важней все эти капающие слюной… и не только мужики в комментариях?

– Нет!

– Тогда зачем ты это делаешь? – Она, как назло, молчала, и это молчание доводило его буквально до кипения. – Мариам! – рявкнул Кравец.

– Не ори на меня! – закричала она в ответ и… заплакала. Определённо заплакала!

– Черт. Успокойся. Я не хотел тебя обидеть. Просто… – Женя вскочил. – Пойми и меня. Ты – моя жена. И я просто не могу уложить в голове, на кой тебе это нужно!

– Только так я чувствую себя красивой.

Эти слова Мариам проговорила так тихо, что Женя поначалу решил, будто они ему послышались. Ну, еще бы. В них не было никакого смысла. Потому что такой красавицы, как Мариам, захочешь – не найдешь.

– Что?

– Только так я чувствую себя красивой… Они подбадривают меня. Когда ты игнорируешь и…

– Я не игнорирую, – у Жени пересохло во рту. Он пытался понять, сложить в голове одно с другим. Как ни крути, выходила печальная картина.

– Игнорируешь, Жень. Я даже брачную ночь провела одна. Нет, я понимаю, что сама во всем виновата. Что насильно мил не будешь, и все такое. Но я так долго тебя люблю…

– Как… долго? – уточнил Кравец, едва слыша собственный голос через поднявшийся в ушах шум.

– Всю жизнь. – Мариам судорожно сглотнула, хлюпнула носом и попыталась взять себя в руки, но ничего не вышло. – Это все гормоны. Прости.

Она потянулась за салфеткой, одеяло съехало, и взгляду Жени открылся замечательный вид на… маленький вибратор. Мариам это тоже поняла. Метнулась назад, потянула одеяло на место. Но было поздно. Так вот почему она показалась ему такой взмыленной. Его жена удовлетворяла себя, когда он ей позвонил.

– И это тоже… тоже гормоны! Я не виновата, что тебя нет, а мне постоянно хочется секса.

– Прямо-таки постоянно?

– Нет! Да… – Мариам спрятала лицо в ладонях. – Господи, как же все… глупо. И стыдно. Знаешь, давай потом поговорим, ага? – попыталась слиться. И это после того, как призналась ему в любви, и во всем остальном призналась.

– Нет-нет, послушай меня… Давай по порядку. Я не игнорирую тебя, окей? Ни в коем случае. Даже если хотел бы – не смог. С этим ясно?

– Наверное.

– Дальше… Что касается твоей красоты. Это настолько бесспорный факт, что я даже не считал нужным его комментировать. Теперь вижу – зря. Тараканов-то у тебя не меньше, чем в детстве.

– Это точно, – горько всхлипнула Мариам.

– Пожалуйста, перестань плакать. Ты навредишь себе и нашему малышу… – Мариам заплакала пуще прежнего, – ну, что еще? – вздохнул Кравец.

– Ты никогда его так не называл. Наш малыш…

– Да. Но мы и вместе пробыли всего ничего.

– Потому что не очень-то ты и хотел быть вместе, – сказала обиженно и, кажется, сама того испугалась.

– Мне нужно было осмыслить, что произошло, я же объяснял.

– И как? Осмыслил? – она смотрела на него влажными от слез глазищами, в которых было столько… нерастраченной нежности и надежды, что ему стало страшно.

– Не до конца. Остались незакрытыми некоторые вопросы.

– Какие?

– Зачем ты вышла замуж?

– Потому что ты уехал. И мне стало абсолютно все равно, как теперь жить и с кем.

Ее слова напрочь вышибли из него дух. Кравец тряхнул головой.

– А после…

– Был один. Все.

Да. Она говорила. Он не поверил, а теперь понимал, что напрасно. Хотя происходящее все равно не укладывалось в его голове. Потому что Женя не знал более чувственной, страстной женщины.

– Но как… – начал было Кравец и осекся. Скосил взгляд чуть левее и ниже. Мариам тут же сместилась, закрывая ему обзор. И все… все, наконец, на свои места встало.

– Говоришь, тебе все время хочется секса? – улыбнулся Женя, стаскивая футболку через голову.

– Ч-что ты делаешь? – изумилась Мариам, шаря по груди Кравца жадным взглядом. Она не соврала, когда сказала, что беременность сделала с ее либидо что-то страшное. Так что открывшаяся ее взору картинка заставила ее поерзать. И даже на некоторое время забыть о предшествующем этому чувственному стриптизу разговоре.

– То, что должен был сделать давно, – серьезно заметил Женя. – Занимаюсь с тобой любовью.

Мариам затаилась, потрясенно расширив глаза. И ни вдохнуть ей было, ни выдохнуть от этого предложения. В животе сладко заныло. Легкие выжигал застрявший в них воздух. Мариам медленно выпустила тот через нос в безуспешной попытке взять под контроль эмоции. Он никогда не называл это так…

– Мы не можем, – прошептала она.

– Что нам помешает? – Женя щелкнул пряжкой ремня и, зачем-то вынув тот из петель, откинул в сторону. Следом вжикнула молния, и показались до этого спрятанные косые мышцы пресса, выступающие аккурат чуть выше бедренных костей. Мариам облизнулась и, перебирая коленями, попыталась устроиться поудобнее. – Так что?

– Расстояние, – пролепетала Мариам. В пересохшем рту язык едва ворочался. Она не узнавала свой голос и не узнавала себя. Может быть, она действительно была извращенкой. А может, все дело в сказанных им словах, после которых она бы сделала все, что угодно. Но скорее одно дополняло другое.

– Нет никаких расстояний. Я рядом. Чувствуешь?

Женя прошелся рукой по плоскому подкачанному животу, скользнул пальцами под резинку боксеров. Мариам закусила губу, представляя, что это ее ладошка…

– Да…

Ощущение действительно было явным. У нее даже покалывали пальцы, как если бы она прошлась по жестким волоскам, уходящим стрелкой вниз.