Князь Святослав - Борис Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сорок голов. Ровно сорок голов требует тризна по другу нашему Сфенклу.
— Великий князь, мы — в осажденной крепости, — осторожно напомнил Свенельд. — Где же здесь нам взять сорок голов?
— Жители. Пленные. Тяжелораненые.
— Это…
— Это повеление! — бешено выкрикнул Святослав.
Свенельд замолчал и вышел. И сразу же вошел непривычно тихий Икмор.
— Погиб мой брат… — сказал он.
— Я тоже считал его братом, — тускло ответствовал великий князь. — Будут похороны варяга, тризна и сорок голов.
— Ты повелел Сфенклу взять из дворца великой княгини отрока Глеба, великий князь. Он исполнил твое поручение, но привязался к нему, как к сыну.
— Говори, что хотел сказать. Бродишь вокруг да около.
— Не убивай Глеба, великий князь. Не огорчай душу Сфенкла на блаженных полях охоты.
— Я недосчитаюсь сорока голов.
— Возьми мою.
Святослав усмехнулся.
— Ты — верный друг, Икмор. Я не трону христианского отрока в память о нашем брате. Мы вместе с воеводой Свенельдом подожжем погребальный костер. Ступай.
— Прими мою благодарность, великий князь.
Икмор поклонился и вышел.
Сражения в тот скорбный день не было. То ли Цимисхий знал о тризне, то ли поджидал прибытия огнеметного флота.
В центре спущенного в Дунай плота в парадной одежде, щедро убранной драгоценностями, лежало тело Сфенкла. Под правой рукой находился боевой меч, за дорогим поясом боевой кинжал. Весь он был усыпан листьями камыша, поверх положен сухой хворост и сорок отрубленных голов. Женских, детских, мужских.
На берегу строгой стеной стояли дружинники. Впереди — великий князь Святослав, воевода Свенельд, отрок Глеб и Икмор. После длительного молчания им подали зажженные факелы. И они одновременно подожгли сухой хворост, а воины, подняв над головами мечи, хором крикнули:
— Счастливой охоты, брат!..
И горящий плот, чуть покачиваясь на волнах, медленно поплыл по Дунаю.
2
— Как думаешь, воевода, греки пойдут завтра на притступ?
— Пойдут, князь Святослав, — уверенно сказал Свенельд. — Они видели тризну, знают, что погибла твоя правая рука, и постараются смять нас и отбросить в крепость. Обложат и будут ждать, когда подойдут их огнеметные корабли.
Святослав долго размышлял, строго сдвинув брови у переносицы. Потом сказал:
— Ярость моя безгранична. Я брошусь на них, проломлю проход, и ты через него уйдешь. Греки вряд ли поймут, что ты выходишь из битвы, а потому и не бросятся за тобой. Ты уведешь свою дружину в Киев, иначе греки опять натравят на киевлян печенегов.
— А ты?
— Я продержусь до вечера и запрусь в Доростоле. И вступлю с Цимисхием в переговоры.
— Я не могу оставить тебя.
— Это повеление, отец.
Святослав встал и в первый и единственный раз в жизни крепко обнял Свенельда. Несколько оторопевший воевода пошел было к выходу, но остановился. Подумал, склонив голову, точно собираясь с мыслями, оглянулся на великого князя и решился:
— Отходи через Днепровские пороги.
— Полагаешь, проще?
— Я не доверяю ромеям.
— Согласен. Ступай.
Свенельд быстро вышел.
На заре великий князь вывел из Доростола все дружины, подкрепленные обозниками и оружейниками, которых привел Глеб. Увидев выстроенные для битвы ряды дружинников, Цимисхий приказал выставить против них все наличные силы. Две рати стояли друг перед другом, замерев в строгих порядках.
— Соратники мои, постоим же за землю русскую! — громко крикнул Святослав, высоко подняв меч над головою. — Мертвые сраму не имут!..
— Мертвые сраму не имут!.. — громко откликнулись все дружинники.
Святослав первым начал стремительную атаку. Но не по центру, а по правому крылу противника, стремясь пробить брешь для дружины Свенельда.
Впереди яростно сражался Икмор. Он мстил за гибель брата, и сила его казалась неодолимой. Греки расступались перед впавшим в неистовство богатырем, а он шел и шел вперед, отвлекая их силы на себя, чтобы облегчить прорыв киевским дружинам.
И эти дружины во главе со Свенельдом ударили по грекам. Не ожидавшие этого и отвлеченные решимостью Икмора, греки вяло сопротивлялись его атаке. Свенельд пробил брешь и, уже без оглядки, помчался вдоль берега Дуная.
Полагая, что дружина Свенельда намеревается ударить по его войскам с тыла, Цимисхий оттянул свою бронированную конницу в тыл. А когда сообразил, что Свенельд уходит из битвы, было уже поздно. Святослав ломил через центр, следовало, прежде всего, отбить его атаку, и греческий полководец принял удар.
Битва была скоротечной, потому что вдруг рухнул Икмор. Доселе он, мстя за гибель брата, неистово прорывался через центр, и греческие воины падали один за другим. И неожиданно упал сам. Святослав приказал вытащить его из свалки, лично повел атаку, но… Икмор был уже мертв.
Русы тут же отступили и заперлись в крепости. И Цимисхий прекратил сражение.
Ночью русы развели перед стенами огромный костер. Цимисхий понимал, что они справляют тризну по богатырю, и не мешал. Он вообще уважал традиции противника.
— Сорок голов, — повелел великий князь.
И сорок голов нашлось. Убили всех жителей Доростола, еще оставшихся в живых. Всех пленных. Добили всех своих раненых. И сорок голов украсили тело Икмора.
Византийцы Цимисхия молча смотрели, ничему не препятствовали.
А киевские дружины прорвались к Дунаю и от него прямым путем вышли на Днепр выше порогов. Здесь Свенельд их оставил, велев воеводам правым берегом идти к Киеву. И в одиночестве лесом прошел к Днепровским порогам.
— Встречайте убийцу Киевской Руси. И ее королевы великой княгини Ольги.
— Встретим, великий воевода, — сказал княжич Бориська.
— Отец! — Руслан кинулся к Свенельду.
— Я спешу в Киев. Прости, сын.
— Без охраны не отпущу — решительно объявил хан Куря.
И тут же отрядил свой личный конвой под своим личным стягом. Почтительно обнял воеводу, сказал начальнику конвоя:
— Левым берегом. До рубежей Киевской Руси.
На второй день после тризны Святослав вступил в переговоры с Цимисхием. Он согласился уйти из Болгарии навсегда, оставив все захваченные селища. Он дал княжеское слово — никогда не воевать с Византией. В обмен на эти обещания потребовал свободного выхода своей дружины в Киевское Великое княжение. И Цимисхий согласился на этот договор, но попросил о личном свидании.