Охотники на мамонтов - Сергей Покровский

Положение становилось опасным. Уоми напрягал все силы своих рук, чтобы удержаться. Но тут река снова сделалась глубже, и лосиха принуждена была плыть, Уоми сжал рукоятку кинжала и крепко вогнал бронзовое лезвие между затылком животного и первым шейным позвонком. Лосиха сделал судорожный скачок, снова взвилась на дыбы и всей тяжестью рухнула в воду.

Пришлось потратить немало времени, чтобы подтянуть убитого зверя к земле и кое-как, общими усилиями вытащить его тяжёлую тушу на берег.

Чтобы речные волны не унесли лосиху, Уоми крепко привязал её к стволу ивы и наскоро закидал стеблями тростника. После этого он искупался, чтобы смыть с себя пятна звериной крови, потом снова взобрался в лодку и погнал её через проток в озеро и дальше, к острову Ку-Пио-Су.

Между тем солнце уже село. Над водой забелела туманная дымка. Становилось холодно, и Уоми пришлось одеться, чтобы не озябнуть.

Жители Ку-Пио-Су заметили Уоми только тогда, когда он поравнялся с островком и повернул челнок, чтобы подойти прямо к причалу.

Уоми не ждали.

Большинство думали, что Уоми скрылся совсем. То, о чём говорилось в хижине Пижму, не осталось тайной в посёлке.

Родные Уоми сурово поглядывали на Пижму. Они были недовольны его старшинством. Исчезновение Гунды вместе с Уоми ещё больше их взволновало. Ная и Кунья разболтали причину ухода Уоми среди девушек посёлка. Старшие женщины узнали об этом от своих дочерей.

Все были уверены, что Уоми бежал. А раз бежал, значит, боится. Если боится, значит, Пижму сильнее Уоми и надо смотреть в глаза Пижму.

Но вот Уоми неожиданно вернулся. Его встретили в полном молчании. В этом молчании скрывалось прежде всего величайшее любопытство. Скорее, скорее узнать, как встретятся двое и кто из этих двоих возьмёт верх.

Как только Уоми ступил в круг людей, сидевших у костра, глаза молодых вспыхнули восхищением.

Уоми шёл как победитель. Он высоко нёс свою красивую голову. Походка его была легка, глаза сияли торжеством. Бронзовый клинок торчал у него за поясом. Гунда еле поспевала за ним. Она сгибалась под тяжестью дорожного мешка, а в руках несла длинный лук, рыболовное копьё и другое оружие сына. Белая лайка, навострив уши, бежала сзади.

Уоми прошёл прямо к камню, на котором сидел Пижму, окружённый более молодыми охотниками.

— Дед Пижму, — сказал он, улыбаясь. — Вот умер Мандру, и наши старики признали тебя старшим. Уоми думал всю ночь и захотел навестить отца. Уоми и Гунда ходили к самому Дабу. Они говорили с ним. Гунда, скажи, кого ты видела у Священного Дуба.

— Видела большую сову, — сказала Гунда. — Это была его душа. Она вышла изо рта самого Дабу и летала вокруг. Ночью Дабу спит, а душа его всё видит. Она видит всё, а глаза её как угли.

— Она летает близко и далеко, возвращается, и Дабу узнает всё, — сказал Уоми. — Дабу знает, что Пижму уговаривал стариков бросить Уоми в огонь.

Шёпот изумления пробежал по толпе. Лицо Пижму вытянулось, и он стал теребить свою седую бороду.

Уоми обвёл торжествующим взглядом смущённых стариков:

— Дабу знает тех, кто не соглашался с Пижму, и тех, кто смотрит ему в глаза. И Дабу открыл их Уоми. И ещё Дабу сказал: не бойся. У тебя волшебный нож. Он защитит тебя от всех нападений, а душа Дабу будет охранять тебя и днём, и после захода солнца.

В это время зычный и пронзительный крик донёсся с опушки леса. Это был хохот и улюлюканье ночной птицы.

— Слышите? — спросил Уоми и протянул руку туда, откуда слышался голос филина. — Слышите? Это душа Дабу. Она близко…

Все оцепенели от страха. Пижму побелел, как его собственная борода.

А Уоми продолжал:

— Чего бояться Уоми? Сам Дабу ему помогает. А этот волшебный нож — он горит, как огонь, и убивает, как гром. Убивал ли кто лося одним ножом? Пусть говорит Гунда!

— Уоми прыгнул на лося, как рысь, — сказала Гунда, — и воткнул ему нож в затылок.

Гунда положила мешок на землю и вынула оттуда отрезанное лосиное ухо. Уоми кинул его перед костром.

— Вот, — сказал Уоми. — Поезжайте, куда скажу. Привезёте мясо для всего Ку-Пио-Су.

Весёлый смех и крики одобрения были ему ответом.

Уоми повернулся к Пижму и пристально посмотрел ему в глаза.

— Не бойся, Пижму, наговорённого ножа, — сказал он. — Бойся другого!

Уоми обернулся к матери и взял из её рук посох с толстым набалдашником:

— Узнал ли Пижму этот посох? Сам Дабу отдал его Уоми. Теперь Пижму пусть остерегается делать Уоми зло. Уоми развяжет ремень, и огненная Хонда выйдет на волю.

Уоми взялся за конец ремня, показывая, что он сейчас же готов исполнить свою угрозу.

Пижму изменился в лице и с усилием поднялся с земли. Голова его шла кругом. Он поднял перед собой обе руки, как бы защищаясь от страшного призрака. Сутулый и неуклюжий, как медведь, стоял он перед Уоми, шатаясь от страха. Губы его тряслись. Рот открывался и закрывался. Он не мог выговорить ни слова. Колени дрожали, и весь он трепетал как в лихорадке.

Наконец он склонился до самой земли.

— Нет! — глухо простонал он. — Не выпускай Хонды! Пижму не скажет слова против Уоми.

Старый Пижму сдавался без борьбы и со стыдом молил о пощаде.

Ещё одни сутки продолжалась похоронная тризна после смерти Мандру. Когда привезли убитую лосиху, Уоми угощал ею весь Ку-Пио-Су, ласково потчуя стариков посёлка.

Он говорил, что скоро придёт к ним просить совета по важному делу.

Прошло несколько дней. Жизнь, казалось, начинала входить в колею, но все чувствовали, что наступила перемена и теперь всё пойдёт по-новому, не так, как прежде.

Умер Мандру, а новый старшина рода не внушал уважения. А тут ещё Уоми затевает какое-то загадочное дело.

Стариков разбирало любопытство:

— Советоваться хочет… О чём?

Пробовали подсылать разведчиков.

Светловолосая Кунья, внучка Пижму, вползла в хижину. Долго стояла без улыбки, без слов.

— Кунья, садись сюда, — сказала Ная отодвигаясь.

Девушка села на меховую постель подруги.

— Что слышно? — спросила Ная.

— Ничего не слыхать, — ответила Кунья, и ещё с минуту длилось молчание. Вдруг Кунья обхватила шею подруги и тихо сказала: — Дедушка приказал узнать, о чём хочет говорить со стариками Уоми.