Тени в масках - Лина Баркли

Коллинз взглянул на Сэма. Тот понял, что эта тирада явно предназначалась ему.

— Расслабьтесь. Ни о чем не думайте. Настроение спокойное, умиротворенное. Все хорошо.

Сэм помассировал шею. Как здесь жарко! Он попытался прислушаться: что происходит за дверью? Не залаяла ли собака? Не раздается ли подозрительный шум?

— Нэнси, — голос доктора звучал так же мелодично, как тихая музыка, доносившаяся из репродуктора, — вы слышите только мой голос и свое дыхание, мой голос и свое дыхание. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вот так. Я помогу вам все вспомнить. Вы ведь хотите вспомнить все?

Нэнси медленно кивнула.

Сэм пошевелился. Пистолет по-прежнему был у него наготове. Что такое? Не собака ли залаяла?

Коллинз недовольно взглянул на него, требуя тишины.

— Сосредоточьтесь, — продолжал он. — Вы ничего не слышите, только мой голос. Только мой голос, больше ничего. Слушайте только мой голос, слушайте то, что я вам скажу.

Сэм снова переключился на Коллинза и Нэнси. Музыка сливалась с мягким голосом доктора, и казалось, что он поет какую-то песню.

— Вы должны вспомнить все.

Слова звучали громче и громче, вот уже и-самих слов не разобрать, слышен лишь бархатистый рокот, словно где-то рядом вдруг появился водопад. Музыка наполняет комнату, его сердце начинает биться в ритме вальса, нет, блюза, нет…

А впрочем, какая разница.

Вспомнить. Вспомнить все, повторяет он про себя.

Сэм почувствовал, что пистолет выпал из его руки. Но грохота не было слышно. Надо его поднять, подумал он. Это было последнее, о чем он подумал.

Вспомнить… Вспомнить все.

Нэнси вдруг очнулась, хотя доктор Коллинз не сказал ни слова, чтобы разбудить ее. Ее дыхание стало редким, глаза были закрыты… Она сосредоточилась на том, чтобы вспомнить все.

Некоторые воспоминания вернулись, стали на свое место, будто всегда там были.

Но она так и не вспомнила родов, как ни напрягала память. Эта сцена ускользала от нее, о родах она по-прежнему ничего не знает. Вот неудача!

Она уже собралась открыть глаза, когда раздался голос Фила Коллинза:

— Наверняка вы мне не поверите, но я стараюсь для вас.

Кому это он говорит? Она испугалась. Теперь ей не хотелось открывать глаза. Она сидит не на кушетке, а на чем-то холодном и мокром. И воздух вокруг совсем не такой, как в кабинете доктора. Что происходит?

— На этот раз, признаюсь, пришлось здорово попотеть, — продолжал говорить Коллинз. — Но я стараюсь для вашего же блага!

Было слышно, как он ходит по цементному полу. Вот он остановился перед ней. Видно, смотрит, не проснулась ли она.

Ее сердце бешено заколотилось. Наверное, до него тоже доносится ее сердцебиение.

Нэнси замерла. Только бы он не догадался, что она больше не спит.

— Так будет лучше для вас обоих, — повторил Коллинз.

Рядом опустилось что-то тяжелое. Она определила это не по звуку, а по движению холодного влажного воздуха.

Он не должен догадаться, что она очнулась. Дыхание! Надо дышать. Медленно, равномерно. Вдох, выдох. Снова вдох. Выдох! И не моргать.

Она услышала, как он уходит. Осторожно открыв глаза, она огляделась и увидела лежащего Сэма. Его глаза были широко открыты. Он в упор глядел на нее — и не видел! Боже правый!

Она хотела было закричать, но тут увидела, как вздымается его грудь. Вдох, выдох. Снова вдох. Выдох. Он дышит… Он жив!

Ее глаза наполнились слезами. Но плакать было никак нельзя. Доктор Коллинз снова приблизился к ней. Она закрыла глаза. Его шаги снова стихли вдали. Раздался металлический звук.

Слегка приоткрыв глаза, Нэнси попыталась сориентироваться. Где они? Вокруг был лишь цемент: цементный пол, цементные стены. Она осторожно приподняла голову. Так и есть. Они в небольшой комнатушке без окон. В подвале? Но почему тогда комната едва освещается светом фонарика?

Доктор Коллинз стоял спиной к ней у массивной железной двери и поворачивал диск, похожий на телефонный. Такие еще бывают у сейфа.

Раздалось пощелкивание: клик-клик!

Он вдруг замер, словно почувствовал на себе ее взгляд. Вероятно, он повернулся к ней, но этого она уже не видела, потому что снова закрыла глаза и попыталась не дышать. Она знала, что Коллинз внимательно смотрит на нее и — стоит ему заметить хоть что-то подозрительное — все будет кончено.

Нэнси вспомнила! Когда-то давным-давно, в детстве, она была в похожей комнате. Это не кладовка и не подвал, это бомбоубежище! У них в доме было такое же! Но зачем Коллинзу…

Клик-клик, услышала она и открыла глаза.

Он собирается их здесь запереть! Замуровать заживо! Нэнси в отчаянии стала озираться. Но пистолета видно не было, лишь старые одеяла лежали рядом.

Она вскочила, застав Коллинза врасплох. Он взглянул на нее с удивлением и испугом, но в ту же секунду она поняла, что уже ничего не успеет сделать.

— Нет! — в отчаянии закричала она и бросилась к нему.

Но все было напрасно. Коллинз скользнул за железную дверь, и она захлопнулась прямо у Нэнси перед носом. Оглушительный грохот сменился полной тишиной.

— Нет! — снова крикнула она и принялась колотить в дверь, прекрасно понимая, что это бесполезно.

Интересно, Коллинз стоит и прислушивается или уже ушел? Если он еще за дверью, то, возможно, ушел не навсегда?

Нэнси затихла, прижалась ухом к холодному металлу и превратилась в слух. Ни малейшего звука.

Она попыталась повернуть ручку, но та не поддавалась. Отчаявшись, она сползла на пол и закрыла глаза. Никому и в голову не придет их здесь искать. Ведь никто не знает, что делал доктор Коллинз и иже с ним с ее сознанием, не знает и про ребенка. Про их с Сэмом дочку.

Сэм… Он тоже покинул ее. Он теперь в другом мире, и она не сможет вернуть ему разум.

Нэнси вдруг почувствовала апатию.

Все было кончено.

Вспомнить… Вспомнить все…

Громкий стук разбудил его. Он моргнул и попытался прийти в себя.

Он больше не в кабинете доктора Коллинза. Он вообще сидит на чем-то холодном и жестком. И пистолет пропал!

Вспомнить… Вспомнить все.

Это голос не умолкал. Он приказывал ему все вспомнить, а Сэм как раз и не мог вспомнить и осознать, что же произошло в кабинете доктора.

Черт, до чего паршиво! Он предпринял вторую попытку открыть глаза. Что это? Какой-то подвал, здоровенная дверь, а рядом с ней сидит и плачет женщина.

— Нэнси! — хрипло сказал он. Неужели он снова ее потерял?