Жестокий мир мужчин - Татьяна Полякова

Через пятнадцать минут я въехала во двор «Красного Креста»,бросила машину на стоянке и бегом поднялась на второй этаж. Ординаторская былапуста, в коридоре я столкнулась с медсестрой и спросила:

– Простите, где я могу найти Нину Сергеевну?

– Она сейчас на операции. Это надолго. Вы лучшепозвоните попозже.

– Спасибо, – мало что соображая, ответила я ипошла к выходу из отделения, но свернула не в тот коридор и оказалась возлеоперационной.

На стуле в углу сидела девушка и нервно всхлипывала. Я присмотрелась:именно она открыла мне дверь, когда я приходила к Гаврилову.

– Здравствуйте, – сказала я, девушка поднялаголову и неожиданно обрадовалась.

– Это вы? – спросила она голосом потерявшегосяребенка. – Это вы тогда приходили, да?

– Я.

– Господи, не знаю, что и делать… – Она горькозаплакала, размазывая по лицу слезы сжатыми кулачками. Я села рядом.

– Его оперируют? – спросила я тихо.

Девушка торопливо закивала:

– Да. Врач сказала, надежда есть… ужас какой… прямо намоих глазах… Господи, что я делать буду… вы ведь из-за него пришли, вы друзья?Вы не уйдете? Пожалуйста, не оставляйте меня… так страшно сидеть здесь одной иждать… Я позвонить хотела, кому-нибудь… ни одного телефона не могу вспомнить.

– Давайте выйдем во двор, – предложила я, взяв ееза руку. – Операция продлится долго. Не надо вам здесь сидеть.

– А вы не уедете? – забеспокоилась она.

– Нет, конечно.

Мы вышли во двор и отправились по аллее, ускоряя шаг.Прогулка больше напоминала бег иноходца, к счастью, мы запыхались и пошлимедленнее, понемногу успокаиваясь.

– У вас есть закурить? – спросила девушка.

– В машине. Давайте вернемся.

Я держала ее за локоть, и шаг опять пришлось увеличить.Глядя прямо перед собой, девушка летела, точно на крыльях. Потом резкоостановилась.

– Меня Варей зовут. А вас?

– Ася.

– Хорошо, – кивнула она, и я кивнула, хоть ничегоособенно хорошего вокруг не видела. Со стороны мы, должно быть, производиливпечатление пациентов психиатрической больницы.

Наконец мы добрались до машины и закурили. Руки у Варварытак дрожали, что прикуривать ее сигарету пришлось мне, это удалось с третьейпопытки.

– Вы тоже нервничаете, – кивнула она, точнонаходила в этом какое-то утешение. – Вы ведь давно знакомы? Александррассказывал…

– Обо мне?

– Вообще, – пожала она плечами. – Что выдавно знаете друг друга… много общих друзей. Я спросила, потому что раньше васне видела, а мы с Гавриловым уже полгода вместе… И он сказал, что вы уезжали…

– Да… примерно так, – согласилась я и, помедлив,спросила: – Варя, как это случилось?

Я ожидала потока слез, но она закусила губу, с минутусмотрела в окно невидящим взглядом, а потом судорожно вздохнула:

– Я даже ничего не поняла. Мы поехали на рынок запродуктами, тот, что у кинотеатра «Художественный», мы всегда туда ездим. И всебыло как обычно, купили продукты, а на стоянке машин полно, наша стояла чуть встороне, почти на проезжей части, и «Жигули» рядом. Саша положил сумки вбагажник, открыл дверь мне, я села, а он пошел к своей двери, и тут… я даженичего не поняла. Из «Жигулей» вышел парень и что-то спросил, Саша к немуповернулся, он… я даже не поняла… Саша за дверь держался, охнул как-то страннои упал на машину, а потом стал сползать. А парень исчез… Господи, я даже номерне запомнила… и ничего не поняла. Выскочила из машины, а Саша лежит. Такстрашно… Господи, так страшно. Он ударил его ножом, понимаете? Хорошо, кто-товызвал «Скорую», я сама бы не смогла… Машина там осталась, открытая… а гдеключи, не знаю. – Она жалко улыбнулась и вытерла ладонью нос.

– Думаю, о машине позаботятся в милиции, –попробовала я ее утешить. – Отгонят на стоянку.

– Ключей-то нет. – Она вздохнула и, словноизвиняясь, добавила: – Машина совсем новая, Саша так радовался… – В этом местеслезы полились сплошным потоком.

Я не знала, что ответить, обняла ее за плечи, и некотороевремя мы сидели молча. Потом, оставив Варю в машине, я сходила в отделение.Операция еще не закончилась. Мы ждали часа два. Бродили между корпусов, безконца курили и пялились на окна, пытаясь определить, где находится операционная.Варя больше не плакала, на смену ужасу явилось томительное ожидание, когдачеловек уже готов ко всему, лишь бы это произошло скорее.

Мы с Варей сидели на скамейке, когда в аллее появилась Нина.Шла она, склонив голову и сунув руки в карманы халата. Увидев ее, я замерла, аВаря тоненько взвизгнула.

– Что? – спросила я. – Умер?

– Обижаешь, – устало ответила Нина, садясьрядом. – Жив. Операция прошла успешно. И он молодец, держится.

– Все хорошо, да? – недоверчиво прошепталаВарвара.

– Хорошо будет, когда поставим на ноги. А покасостояние удовлетворительное. Не будет сюрпризов, значит, выкарабкается. Мужикон молодой, крепкий… выкарабкается.

Варвара продолжала смотреть на нее во все глаза и вроде быне дышала, словно боясь спугнуть удачу, а я кивала, чувствуя, что могу упасть вобморок. В обморок я не упала, вздохнула, глядя на медленно плывущие облака, исказала:

– Сумасшедший день.

Больницу мы покинули после одиннадцати. В сознание Саша неприходил, но его состояние особых опасений у врачей не вызывало.

Напряжение требовало выхода, мы обе нервно зевали, головуразламывало от боли, хотелось поскорее заснуть и ни о чем не думать. Я отвезлаВарю к ее друзьям, и сама отправилась домой.

У подъезда стояла Сашкина машина. В настоящее времявстречаться с ним совершенно не хотелось, и я тяжело вздохнула.

Сашка сидел в кухне и вид имел такой, точно первым узнал оначале третьей мировой войны.

– Где ты была?! – рявкнул он, поднимаясь.

– В больнице, – ответила я, прошла, плюхнулась надиван и закрыла глаза, потом жалобно попросила: – Если можешь, не ори, ладно?

– Я тебя два часа жду, впору на стенку кидаться… Какдела у этого парня? Выкарабкается?

– Откуда ты знаешь? – удивилась я.