Укради меня - Анель Ромазова

люди, похитившие ее — представить мне сложно. Да и сознание, упрямо отказывается, проворачивать подобное.

Боль от Сашиного предательства, в силу замороженного состояния, воспринимается легче. Может даже с готовностью. Нашу сказку я сочинила сама, а потом просила его любви, как нищенка на паперти просит подаяния.

Обид, в общем — то — никаких. Кто во что верил, то и получил сполна.

Печально осознавать — мой мир создал садист. Я, как слепой мышонок, бегу за ароматным кусочком сыра, а за каждым углом поджидает кот, готовый полакомиться неопытным и глупым, серым комком.

Рытников, уперев колеса своей мазды в бордюр, качает на всю громкость музыку, из стереосистемы в багажнике. Что-то и без того щемящее. Череп трещит по швам, от каждого высокочастотного колебания.

Сам больше не подойдет с предложением. А я настолько погрязла в безнадеге, что готова умолять о помощи.

У всего есть цена — это я тоже отчетливо понимаю. Хоть и нельзя, тяну время. После Саши, что наверно все же странно, вдвойне противней ощутить рядом с собой Костика. Вот бы, прилетел на помощь джин и подарил мне три желания.

Что бы я загадала?

Во — первых, не гору алмазов. Сиять в болоте, облепившись блестящими камушками, нелепо. Да и перед кем? Такими лягушками как Костик? Боже упаси. Его сколько не целуй — принцем никогда не станет. Скорее, сам подцепишь бородавки.

Хочу вернуться назад. Пойти в полицию и сдаться, чтобы Корнея со всей его бандой посадили до того, как он не успел похитить Лизу.

Во — вторых, да и в третьих тоже. Хочу, чтобы мне вырвали сердце. На живую, без анестезии. Физически почувствовать боль страшной силы. Я ни о чем не смогу думать, кроме как избавиться от нее.

Не хочу больше любить. Хочу, чтобы любили меня.

Балерина сломалась и возможно, никогда не станцует. Саша же хотел, видеть во мне королеву. Вот с этих пор, так и буду себя вести. Смотреть на мужчин, как на пыль под ногами.

— Лик? — Костик садится на край скамейки. На меня взирает с сочувствием. Набираю полные легкие, чтоб на одном вздохе произнести окончательный приговор своей гордости. Он останавливает жестом руки, — Ко мне сейчас подойдет покупатель. Деньги за машину возьмешь, это не обсуждается. Там должно хватить, — кряхтит, наверно обдумывая, а не слишком обсыпал меня щедротами, потом выталкивает. Создается впечатление, что собрался сигануть со скалы, — От тебя мне ничего не нужно. Если сама захочешь встречаться, отказываться не стану…Пытаться завоевать тоже, потому что люблю тебя с пятого класса, — возвращаю ему потускневший взгляд, но крупица благодарности все же проклевывается.

Вызвался сам, избавил меня от очередного унижения. Растет и взрослеет, что тут еще скажешь.

Какая ирония, не правда ли? Друзья познаются в беде. Крылатые присказки все же, не на пустом месте рождаются.

— Спасибо, Костик. Достойный для мужчины поступок, но деньги я тебе обязательно верну.

— Да ну брось. Я тебе что, мало нервов потрепал. Оценишь движ — буду рад. Тем более ради Лизки, я ж ее с сопливых пеленок знаю.

Предполагаю, что коварное мироздание, решило посмеяться и в этот раз. Боковым зрением высекаю Сашин, цвета мокрого асфальта, внедорожник.

Провалившись в эмоциональную дыру, спрыгиваю со скамьи. Костик бросает взгляд через плечо, подскакивает следом. Мне кажется? Или он взаправду, прячется за мою спину.

Красиво скрипя шинами, Таурег мягко паркуется. Рытников сопит со свистом, через искривленную мной перегородку в носу. Я, так совсем — не дышу. Давлю пагубное желание — броситься навстречу Саше и оправдываться. Тут еще Костик нагнетает

— Он же меня сейчас пиздить будет. Скворцова, если мне хук слева прилетит, с продажей побреемся. Имей ввиду. А Лизке в плену, ой как не сладко, — разгоняет липкую дрожь по затылку.

Назвать Рытникова мужчиной — сильно поторопилась.

Саша смотрит на нас по — черному. А уж как говорит. Настолько убийственной грубости в его голосе не было, даже когда поймал меня на краже.

На короткий промежуток электричество во мне падает до нулевого ампера. Отшатываюсь назад, но Костик, вместо того чтоб поддержать, пихает вперед.

С тоской думаю, что вряд ли, в данной ситуации светит "презумпция невиновности". Да и доказывать, я ничего не собираюсь. Не кому. Каждый судит, в меру своей испорченности.

Поднимаю лицо и всматриваюсь в недавно любимые. К сожалению, ничего не поменялось. Он все еще коронован моим сердцем. Сидит на троне и властвует. И вроде, такая малость — открыть рот и рассказать, что случилось, а потом воочию убедиться, в его неверности. В голове тесно от обиды и страха, что-то иное там не помещается.

Какое право он имеет так смотреть? Как будто, я причинила ему боль. Как будто, я размяла ногами его сердце. Как будто, я погасила его солнце.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Нет — нет, и еще раз нет. Все это он проделал со мной.

У меня не мысли, а змеиное гнездо. Каждая шипит, виляет раздвоенным языком в шепоте. Прыскают ядом и туманят рассудок.

Ужжаль. Ужжаль. Это не страшшно. Он же тебя уничтожжил. Убил веру в любовь. Вывалял в грязи твои светлые чувства. Смелей, отомсти ему.

— Знаешь, почему я была с тобой? — вылетает, совсем неожиданно, даже для меня.

— Давай… руби с плеча. Хуже, уже не будет, — глухо и хлестко. Как бы зарядил мне пощечину. Лицо покрывается жаром, немного веду головой в сторону и подставляю под сквознячок.

— Обменяла девственность. Как видишь, невелика цена за свободу, — издевка, либо насмешка над собой. На слух не определить, как прозвучало. Саша, оторопевши, молчит. Меня же разносит истерическим смешком, вплоть до слез. Одним глотком, заполняю пузырьками кислорода кровь, а потом строчу как из автомата. Топлю свои золотые облака в земляной серости, — Если думал что особенный…прости…такой же, как и все семь миллиардов на планете. Обычный, Саш. Самый — самый обычный.

Вдох — выдох.

Между нами виснет минута молчания. Чтим память усопшей мечты. Незримо, по кирпичу строятся стены изо льда.

В моих глазах — НИЧЕГО. В его глазах — НИЧЕГО.

Связь оборвана.

Синхронно сжимаем кулаки. Гашу крик между ребрами. Пульс то скачет, то рвется. По шагу отступаем назад. Отдаляемся.

Вдох — выдох. Последнее, что мы делаем вместе. Дышим в такт.

— Выходит, ты… мое… преступление, — буквы настолько пропитаны яростью, что ковыряют свежие раны. Не позволяю себе слабость — сползти вниз и прикрыть уши. С не меньшим накалом вглядываюсь в темноту его глаз.

— А, ты, мое наказание!! — гневливо отбиваю каждое Сашино слово.

О, боже!

Сколько презрения в нем