Укради меня - Анель Ромазова

ни с чем не сравнимые. Ни с кем раньше такого не испытывал. Отсюда и трепетность. Еле держусь, всасывая ноздрями всю воздушную гущу, чтоб не долбится в нее как одержимый. Такой экстрим Кисе еще рано вываливать. Эту лакомую девочку притрахивать надо вполсилы. Правду говорят: Самый лучший секс с той, с которой и без секса хорошо.

Толкаю дверь в свой кабинет и вижу Анюту Зайкину возле стола. Держит в руках нашу с Ликой фотографию. Усмехаюсь как ловко, ревнивый Скворечик территорию метил. Хотелось бы понимать, как ее окончательно убедить, что я не ебливая скотина. Надеюсь, со временем дойдет.

— Твоя девушка? — спрашивает и поджимает губы.

— Мугу — кратко выплескиваю.

— Сань, а я красивая? — тут немая пауза. Но я ж как вдохновленный проповедник. Душа поет, и весь винил наружу озвучивает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Зайкина, че за вопросы? Тебе весь отдел это доказывает повышенным слюноотделением. На праздники, хоть фуру нанимай, цветы и подарки отвозить.

— А ты значит — нет.

— А я значит — несвободен.

— Знаешь, задолбало!!! Ждать, когда богоподобный Прокофьев обратит на меня внимание!! Я же лучше ее в миллион раз!! — орет как потерпевшая.

От неожиданности давлюсь полыхнувшим гневом. Анька с мозгами вообще как? Подруживает? Или конкретно все тараканы разосрались?

Вот это млять и минус баб в коллективе. Ну, было у нас по пьяни, еще год назад. Я как раз с Маринкой недавно расстался. Честно, почти ничего не помню. Утром замяли этот вопрос, все же работать вместе.

— Зайкина, устав перечитай. У нас не те отношения для истерик, — цежу угрожающе и сажусь в кресло. Расслабляюсь и откидываюсь назад.

— Ах не те!! — взвизгивает.

Подлетает как торпеда, я равнодушно наблюдаю, что она выкинет. Стаскивает кофточку. Че ждет? Что кинусь на нее, при виде ажурного лифака. Мне абсолютно параллельно, хоть голая станцуй.

Двигается ближе и щелкает застежкой, замечая, что у меня во взгляде ни одной искры. Абонент вне зоны доступа, можешь не стараться — молча ей передаю.

У нее в этот момент, конкретный сдвиг по фазе вылетает. Кидается, запинается о провод и падает на меня.

Конечно, стопроцентно охуеваю, потому что она незамедлительно кусает со всей силы за губу.

Что за идиотизм? Меня сейчас серьезно баба зажала?

Чувствую, как ее сиськи вот- вот мне на грудь вывалятся. Тянусь застегнуть, тут же дергаю головой в сторону. Растрепавшейся волосней забивает дыхалку. Она прикусывает еще крепче и намеревается забраться под ширинку. Больно сука. У меня по глотке стон выскальзывает.

Член мой, естественно, встает только на запах хозяйки. На происходящий беспредел, реагирует раздраженно — спокойно. Все Анькины старания коту под хвост.

И что в итоге?

До нее доходит в итоге. Кожей чувствую сочащееся из нее недовольство. Спихиваю на пол, когда ослабляет хватку зубами.

Придерживаю ярость, сжимая кулаки. Баб, даже двинутых на всю голову, я не бью. Мажу языком по ранке и ощущаю солоноватый металлический привкус. Ссука она мне губу прокусила. Тут и прививка от бешенства не помешает. Вменяемость Зайкиной — понятие относительное.

— Ты сам виноват, — презрительно фыркает и прикрывается кофтой.

Держу грубый ответ под кривой ухмылкой. Думаю, до нее итак дошло, в какой замес она вляпалась. В одном месте нам лучше не пересекаться. Косячит Аня через раз, это я по дружбе ее прикрывал. На этом поблажки закончились.

— Саш, не докладывай Демиду Михайловичу. Он же выпрет меня с волчьим билетом, — тут не про раскаяние. Хвост горит, вот и поджала.

— Я не дятел. Сама вылетишь, — без обиняков, показываю сугубо — деловое безразличие.

Уверенным шагом ухожу, оставляя Зайкину разгребать помойку в своей башке. Чтоб не сорваться и не распотрошить кого — нибудь под горячую руку, следую прямиком на свежий воздух.

Вот именно по этой причине, меня к Лике тянет, успокаивает своим присутствием. С ней я душой отдыхаю. Образно, бросаю на пол оружие и живу нормальной жизнью, в которой нет мерзопакостной изнанки. Крови и насилия.

Выбрасываю из пачки сигарету. Подкуриваю. Поостыв, возвращаюсь к текучке. После работы не заезжая домой, сразу за букетом и к Лике.

Думаю о том, как уболтать ее — остаться на всю ночь. Бляяя мне ж еще за нанесенные увечья, отмазываться.

Цапанула Зайкина отменно, но Маринка научила быть начеку. Сколько она мне за два года крови выпила. Что не вечер то: Кто эти дамы? Откуда у них твой номер? Почему от тебя духами пахнет? Доводила до такой степени, что последние три месяца ночевал в следственном клоповнике, да и жил, по большому счету.

Что не делается — все к лучшему. Не расстались бы, я бы Кису не встретил. Все радует. Музыка радует. Солнце радует. И этот день — тоже радует.

Сворачивая к Ликиному дому, перекладываю букет на заднее сиденье. Достану, когда она у меня на руках будет сидеть. Как не поддаться эгоистичному порыву, почувствовать себя царем и богом. Как вязаный свитер, по петельке распускаюсь, когда ее тискаю.

Торможу у подъезда. По — началу, не прорабатываю извилинами, что происходит. Я даже зенки протираю, чтоб убедиться, что предо мной не кошмарный глюк.

Дальше вычленяю картинку по элементам. С таким, смердящим пустотой, предчувствием. Все внутренности воспламененным канатом натягиваются.

Я Лику вижу. Она рядом с тем педиком, что на балконе гнусь вытворял. Из машины выскакиваю в таком бешенстве, что его по кускам сшивать будут, не сошьют.

Охуенная встреча!

— Кис, отойди!! — топлю на эмоцию. От меня в радиусе километра молнии гнева нахлестывают. Как у быка, кровавая пелена перед глазами. Забрало, определенно, где-то под ногами валяется.

Лика бледнеет и жмется к нему, а не бежит ко мне. В шаге стыну, подхватив моментальный паралич. Я между миров. Там за спиной солнце, а перед глазами мгла.

— Объясняй в темпе. Пока, я херову тучу говна, не подумал, — тороплю. Понимаю, что скованность очень быстро рассасывается.

На нее смотрю. Не вижу света.

Шестым или десятым чувством доходит. Что жопу рвал не за того, кого следует. Вот такая у нас любовь. Она и моей ненависти недостойна, чего уж говорить об остальном.

Все просто.

Это я хотел навсегда, а она на пару недель.

Глава 31

Набегавшись и измотав себе душу до крайней степени, сажусь на скамью возле подъезда. В квартиру подниматься не хочу, по той причине, что боюсь посмотреть на Лизины вещи.

Что она переживает, и приближенно не знаю. Сижу, в скорби, вдавив подбородок в колени. Сухими глазами смотрю в одну точку. На что способны страшные