Россия в 1917-2000 гг. Книга для всех, интересующихся отечественной историей - Сергей Яров

Проводя индустриальный «большой скачок», власти возлагали большие надежды на стахановское движение. Оно получило свое название по имени шахтера А.Г. Стаханова, сумевшего в результате улучшения организации труда увеличить выработку угля в ночь с 30 на 31 августа 1935 г. в 14 раз выше нормы. Его примеру последовали многие, и имена «героев первых пятилеток» — А.Х. Бусыгина, Е.В. и М.И. Виноградовых, М.С. Демченко, Н.С. Сметанина стали широко известны в стране. Власти поощряли стахановцев, стремясь с их помощью преодолеть крайне низкий уровень производительности труда. Стахановцы находились в более выгодных условиях, нежели другие рабочие, и им нередко в первую очередь доставлялось сырье и лучшее оборудование. С учетом всеобщего дефицита сырья и материалов понятно, что это даже усиливало производственные неурядицы. Стахановцы устанавливали новый потолок производительности труда, соответственно этому повышались тарифы и нормы выработки. Значительная часть рабочих относилась к стахановскому эксперименту со скрытой неприязнью, поскольку им приходилось нередко за прежнюю плату выполнять бо́льшую по объему работу.

Стахановское движение являлось одним из способов преодоления отсталости страны в той ситуации, когда рабочие не получали за свой труд равноценную плату и, следовательно, не хотели работать в полную силу. Числиться стахановцем было и почетно, и выгодно: их поощряли не только «морально», но и материально. Разумеется, нельзя отрицать и искреннего энтузиазма рабочих, желавших быстрейшего преодоления нищеты и отсталости страны.

Предшественником колхозов являлись товарищества по совместной обработке земли (ТОЗ). ТОЗы не привились в деревне, да и власти относились к ним прохладно — разумеется, поощряя их, но довольно малыми средствами.

О возможности убыстрить коллективизацию крестьянских хозяйств заговорили в 1927 г. — еще до того, как проявился и был осмыслен хлебозаготовительный кризис 1927–1928 гг. В постановлении ЦИК и Совнаркома СССР «О коллективных хозяйствах» (16 марта 1927 г.) и резолюции XV съезда ВКП(б) «О работе в деревне» (19 декабря 1927 г.) говорилось, однако, не о подхлестывании коллективизации и уж тем более не о принуждении к ней, но только о ее поощрении. «Какое бы то ни было принуждение при организации коллективных хозяйств или искусственное форсирование перехода от простейших форм коллективных хозяйств к более сложным формам неизбежно нанесли бы коллективному движению огромный вред и задержали бы его развитие» — отмечалось в постановлении 16 марта 1927 г. В том же духе высказывался и XV съезд ВКП(б), с которым обычно связывается переход к коллективизации. Содержавшаяся в его документах формулировка «усилить помощь колхозам и совхозам», судя по контексту, никак не означала принудительного обобществления.

Положение изменилось после провала двух хлебозаготовительных кампаний — 1927 и 1928 гг. Именно 1928 г. и следует считать началом коллективизации, которую хронологически можно разделить на несколько периодов: 1) 1928–1929; 2) 1930; 3) 1931–1933.

Массовая коллективизация не предусматривалась пятилетним планом — разумеется, его первоначальными, а не уточненными вариантами. Схема обобществления была простой: добровольное вступление в колхозы крестьян и поставка им новой техники. Это должно было помочь колхозникам повысить урожайность своих земель и увлечь примером других крестьян.

На первых порах стремились придерживаться этой схемы. С зимы 1928–1929 гг. намного увеличилось число охваченных колхозами крестьянских хозяйств. Но пошли туда, как и следовало ожидать, в основном бедняки. У них не было иного выхода, как довериться посулам властей, обещавших «коллективное» процветание. Как только счет коллективизированных хозяйств пошел на сотни тысяч, у властей возникло искушение умножить ряды колхозников. Несомненно, оно усиливалось продолжавшейся неразберихой при сборе хлеба. Власти надеялись, что стоит приложить еще немного усилий, и в «коллективы» пойдут все. Здесь действовал своеобразный принцип «наращивания». Призывая к быстрейшему «колхозному» перевороту, Сталин и его окружение оказывали давление на низшие и средние партийные и советские органы. Последние, стремясь выполнить «план» и даже соревнуясь в этом, всеми правдами и неправдами стали загонять крестьян в «коллективы». Естественно, что процесс обобществления убыстрялся. Ободренная этим кремлевская верхушка назначала уже новые, еще более ускоренные темпы коллективизации — и так до тех пор, пока все трудоспособные крестьяне не оказались за колхозной изгородью.

Конкретным воплощением этого «принципа наращивания» явилась статья Сталина «Великий перелом», опубликованная в ноябре 1929 г. Из «тозовского» призыва Сталин сделал следующий вывод: в колхозы пошел середняк — значит, основная масса крестьян оценила выгоды коллективизации. Раз так, то нужно пересмотреть намеченные планы обобществления деревни, ускорив его.

Начало массовой коллективизации положило принятое 5 января 1930 г. постановление ЦК ВКП(б) «О темпах коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству». Массовая коллективизация должна была отличаться двумя чертами: быстротой и «уничтожением кулачества как класса». Пятилетним планом предусматривалась коллективизация только 20 % крестьянских хозяйств. Постановление 5 января 1930 г. определило уже иные сроки. На Нижней и Средней Волге и на Северном Кавказе коллективизация должна быть закончена «в основном» осенью 1930 г. или в крайнем случае весной 1931 г. Другие зерновые районы предполагалось «коллективизировать» до весны 1932 г.

«Ликвидация кулачества как класса в районах сплошной коллективизации» означала применение следующих мер: 1) отмена права кулаков на аренду земли; 2) запрет на использование ими наемного труда; 3) конфискация у них средств производства, скота, хозяйственных и жилых построек, семенных запасов — все это передавалось в колхозы в качестве бедняцкого «взноса». Возможность поживиться чужим имуществом (его делили между колхозниками) и обязательность выполнения плана ликвидации кулаков независимо от того, имелись ли таковые вообще, немало способствовали быстроте раскулачивания.

Все кулачество в январе 1930 г. было разделено на три категории. К первой из них относились «организаторы террористических актов и контрреволюционеры»: они арестовывались, а их семьи подлежали высылке в отдаленные районы. Схожей была участь лиц 2-й категории — крупных кулаков, не занимавшихся террором. Они ссылались со своими семьями в другие губернии. 3-й категории — «лояльным» кулакам — отводилась земля в соседних районах в пределах «их» губернии, зачастую необработанная и худшая по качеству. Таких земель хватало не всегда, и примечательно, что когда на одном из совещаний представители с мест сказали об этом секретарю ВЦИК, тот посоветовал «лояльных» кулаков перевести из 3-й категории во 2-ю без излишних формальностей. Характерно, что среди высылаемых «кулаков» нередко оказывались и середняки и даже бедняки: где-то выполняли план по раскулачиванию, где-то просто убирали из деревни всех недовольных колхозами, невзирая на их достаток.