Только не ты - Лара Дивеева

Голос Гранда звучит как сквозь воду, сотнями гулких эхо. Страх рассыпается во мне разорванными бусами, каждая бусина закатывается как можно глубже, чтобы остаться навсегда и напоминать об этом мгновенье.

Под крики Гранда Джейк запирает дверь.

Во мне раскручивается паника. Я царапаюсь, дерусь, хватаюсь за перила, но Джейк спрашивает: – Предпочитаешь, чтобы тебя били? – и я затихаю. Если не стану сопротивляться, они не сделают мне слишком больно. Главное – выжить.

– Гранд прав, ты даже не посмотрела на него, – Джейк качает головой. – Другая на твоём месте орала бы на него, требовала, чтобы он выполнил мои условия, а ты даже не повернулась в его сторону. Настолько сильно его ненавидишь?

– Просто не жду от него никакой помощи. Он хочет, чтобы я умоляла, и тогда он откажет. – Я отвечаю тихо, вежливо, не желая злит Джейка. Страх держит меня за горло.

– Ты спасла ему жизнь. Жалеешь об этом?

– Нет. Ненависть – это одно, а позволить человеку умереть – совсем другое. Не верь цитатам в прессе, тебе не удастся использовать меня, как рычаг давления на Гранда.

Мы оба посмотрели на дверь комнаты, за которой стояла тишина. Потом Джейк перевёл взгляд на меня, уже с сомнением. Наивный, он считал, что я представляю ценность для Гранда!

– Возьмёшь на себя лишний грех? – спросила тихо. Внутренности скрутило от надежды.

Под дверью спальни раздались ругательства.

– Я знаю, что вы никуда не ушли! Я вас слышу! Ты, жалкий хлыщ на побегушках, тащи сюда свою задницу, и я дам тебе выбор – умереть сейчас или чуть позже! – Гранд врезал кулаком по двери, потом ещё раз, сильнее, ногой.

Я с трудом узнала голос Гранда, и не только потому, что он орал из-за двери. Это был бешеный, сиплый, незнакомый голос, ломающийся, как у подростка.

Когда он успел подняться с кровати? Откуда взял силы?

Усмехнувшись, Джейк подтолкнул меня к лестнице.

В прихожей паркет ёлочкой, совсем как дома. На входной двери венок из сухой лаванды. В этом доме мне угрожают смертью и насилием.

Джейк привёл меня на кухню, и водитель спешно натянул маску.

Закипает чайник, за окном резвятся овчарки. На глиняном блюде лежат яблоки. Зелёные. Гранни Смит.

Всё так обыденно. Люди не заходят на кухню, планируя насилие.

Это безумие.

Водитель смотрит на Джейка. Я смотрю на яблоки. Джейк молчит, словно чего-то ждёт.

Или кого-то?

И тут раздаётся грохот. До этого Гранд стучал в дверь и орал, а теперь началось нечто неописуемое.

Джейк улыбается, постукивает пальцами по столешнице.

– Сделай мне чай с молоком и сахаром! – приказывает водителю.

Мой потенциальный убийца пьёт чай с молоком и сахаром.

Мой похититель в лыжной маске достаёт два чайных пакетика, показывает на третий и смотрит на меня. Под его маской дёргаются брови.

Мне угрожают насилием и предлагают чай.

Джейк прислушивается к грохоту наверху.

– Успокоить его? – предлагает водитель.

– Вы уже успокоили его один раз! – Джейк фыркает. – Сам перебесится! Ему не понравилась отделка комнаты, решил изменить к возвращению Алёны. – Джейк развеселился, потому что разозлил-таки Гранда, добился его реакции.

Я жду. Стою около стола, сцепив руки в замок, и боюсь пошевелиться. Рядом двое мужчин, способных сделать со мной всё что угодно. До этого я держала себя в руках, потому что от меня зависела жизнь Гранда. Ему было хуже, чем мне, он нуждался в помощи, чтобы выжить.

А теперь я одна. Посреди кухни. С замершим всхлипом в горле. Между блюдом с зелёными яблоками и металлической раковиной с потёками чая.

А наверху Гранд, методично разрушающий нашу комнату.

Чего уж теперь разрушать? Меня уже забрали.

Я солгала Джейку. Втайне я надеялась, что Гранд меня защитит. Что сразу пообещает выполнить все условия, а не станет выпендриваться, а потом кидать пустыми угрозами под дверь.

Джейк бы всё равно меня забрал, но на одну крохотную секунду мне бы стало тепло.

А Гранд, видите ли, ждал моей просьбы. Моего доверия к нему. С какой, мать его, стати?

Гад.

Он не может по-человечески, не может мягко, честно, открыто. Он выставляет наружу гадкую изнанку, удерживая свою сердцевину в сжатом кулаке. Пусть теперь скандалит и выбрасывает игрушки из люльки. Уже поздно. Джейк уже улыбается, а это в сотни раз опаснее его гнева.

Я хочу жить, очень хочу. Как в игре «Из двух зол» – я выбираю любой путь, в конце которого я остаюсь в живых.

Джейк достаёт нож из выдвижного ящика. Подходит ко мне, проводит пальцем по лезвию. С удовольствием впитывает испуг на моём лице. Джейк очень, очень далёк от того, что психиатры считают нормой.

– Бертрам основал компанию и обещал мне прибыль, – встаёт вплотную ко мне, поглаживая лезвие. – Очень много денег. А если Бертрама отправят в тюрьму, я не получу то, что мне причитается. Знаешь, Алёна, что можно купить за деньги? Всё. Даже любовь. – Джейк так близко, что я чувствую его горячее молочное дыхание.

Он помогает Бертраму не ради денег. Для него это личная месть Гранду, это очевидно в каждом его поступке, в каждом безумном взгляде. За что он мстит? Чью любовь он собирается купить?

– Ты прижмёшь Гранда, и он сделает всё, что ты потребуешь. – Мой голос дрожит. Я ни черта не понимаю, что говорю, но я хочу жить. Просто хочу жить.

Джейк кивает.

– Так и будет.

Он запер меня в каморке под лестницей среди старых курток, резиновых сапог и веников. Я слышала голоса, музыку, звон посуды – вокруг шла обычная жизнь страшных людей.

В кармане одной из курток я нашла шоколадный батончик, им и кормилась. Экономила, подолгу держала сладкую жижу во рту.

Джейк вернулся к ночи. Осмотрел моё гнездо, потом меня. Недобро ухмыльнулся, подбрасывая в руке ключи от машины. Я следила за их полётом, за блеском металла в тусклом свете коридора. С каждым движением Джейка внутри меня всё замирало, как на американских горках.

Если он ждал жалоб, слёз и мольбы, то я его разочаровала. Внутри меня всё замерло от отчаяния.

– Если Гранд сдохнет, убью! – пригрозил он, направляясь к выходу.

Это мы уже проходили.

Щурясь, я выползла на свет и посмотрела вслед недовольному Джейку. Вскоре его машина сорвалась с места, разбрасывая гравий по давно не стриженной траве, а я осталась в компании водителя.

«Лежачего не бьют», – повторяла про себя, поднимаясь по лестнице. Хотя кто из нас лежачий? Гранд, весь день крушивший мебель, или я, провалявшаяся несколько часов на куче хлама в кладовке?