Великолепный век Сулеймана и Хюррем-Султан - П. Дж. Паркер

Валиде-султан откинулась на подушку; слова сына породили в ее голове новые замыслы.

— Да будет так, и пусть в знак твоей любви он женится на твоей сестре Хатидже, которая, подобно тебе, исходит слюной при одной мысли о его теле!

Возмущенный Сулейман снова вскочил и вышел из комнаты.

Валиде-султан покачала головой, радуясь успеху, и допила шербет.

— Тобой так легко управлять, мой милый мальчик; даже легче, чем твоим милым отцом.

Она налила себе еще шербета с имбирем.

Сулейман скакал на Тугре среди огромных деревьев Второго двора. Рядом с ним ехал главный белый евнух — единственный, кому позволено было ездить на территории дворца верхом в силу преклонного возраста. Ворота приветствий обнесли строительными лесами; их перестраивали в новом стиле в соответствии с пожеланиями султана.

— Очертания ворот великолепны, мой ага.

— Да, господин. Работой руководит один из твоих ичогланов — Давуд-Каменщик.

Сулейман кивнул и продолжал легкой рысцой двигаться вперед. Из-за ослепительно-яркого солнца казалось, что воздух дрожит. В лучах солнца плясали пылинки. Приблизившись к воротам, султан увидел, что по лесам снуют каменщики и на тележках доставляют на места тяжелые каменные блоки. Многие рабочие разделись по пояс, и их смуглые тела блестели от пота. Все старались изо всех сил; всем хотелось поскорее закончить работу.

Ага показал на Давуда, который стоял на самой верхней палубе деревянных лесов. Сулейман окинул молодого человека внимательным взглядом. На вид не больше двадцати с небольшим, но так красив… У султана невольно захватило дух. Давуд прыгал с доски на доску, отрывисто выкрикивая приказы и помогая своими сильными руками вдвинуть блоки на место. Отросшие на груди, плечах и ногах волосы лишь подчеркивали его мужественность.

— Я уже видел его на поле сражения под Белградом!

— Память не подводит тебя, Тень Бога. Он в самом деле был с тобой в победоносном белградском походе. Он изъявил желание еще лучше служить тебе, господин, и потому сейчас проходит обучение, чтобы стать ичогланом.

— И как его успехи?

— Он учится прекрасно, господин; а завершив постройку Ворот приветствия к твоему удовлетворению, он будет представлен к твоей личной службе.

— Превосходно! — заметил Сулейман, разглядывая крепкое тело юноши. Он непроизвольно ахнул, когда Давуд спрыгнул на нижнюю платформу. Ага, от которого не укрылся интерес султана, едва заметно улыбнулся.

— Да, господин, он сложен красиво и изящно, как те шпили, которые украсят ворота. Давуд — удовольствие, достойное величайшего из султанов. Он будет служить тебе верой и правдой.

Сулейман продолжал глазеть до тех пор, пока к нему не подошел Ибрагим, вышедший из ворот им навстречу.

— Сооружение получится очень благородным, мой султан, — заметил он, оглядывая новые ворота.

— Да, Ибрагим; ворота уже сейчас очень красивы. Не могу дождаться их завершения. — Султан ненадолго задумался и продолжал: — Ибрагим, выведи из конюшни своего жеребца. Хочу покататься с тобой по берегу.

Ибрагим повиновался.

Султан и Ибрагим-паша ехали рысью у кромки воды — в том месте, где Босфор впадает в Мраморное море. Они говорили приглушенно. Их негромкий разговор лишь время от времени прерывался смехом.

Они непринужденно хватали друг друга за руки, хлопали по спине, пока их кони рысили рядом.

Проехали Едикуле, Семибашенный замок, сооруженный по приказу Мехмеда Завоевателя, и свернули туда, где вода вплотную подступала к травянистому склону. Сулейман остановился, заехав за базальтовые валуны. Они очутились как бы в крепости, созданной самой природой. За огромными глыбами притаился небольшой галечный пляж, где друзья провели много счастливых часов. Волны лизали берег небольшой бухточки, куда они, спешившись, повели своих коней.

Ибрагим, быстро оглядевшись по сторонам, сбросил туфли для верховой езды и расстегнул кафтан. Его одежда упала на землю. Раздевшись, он бросился в воду и нырнул головой вперед в пенные волны. Выплыв в нескольких шагах от берега, он замахал Сулейману, призывая последовать его примеру. Султан не спеша развязал кушак и бросил кафтан в седло Тугры. Кобыла медленно побрела на край пляжа — туда, где росли редкие кустики травы. Султан не спеша спустился к воде и присоединился к своему другу.

— Воды нашего сокровища еще холодны.

Ибрагим плеснул в Сулеймана водой, тот пригнулся и ответил ему тем же. Они весело возились и хохотали. Когда они наконец вынырнули, чтобы глотнуть воздуха, султан крепко прижал Ибрагима к себе.

— Как же я тебя люблю, друг мой!

Ибрагим ответил на объятие и впился поцелуем в губы Сулеймана. Они еще час нежились в прохладной воде, тихо беседуя и иногда снова затевая шутливую возню. Наконец они вышли на берег и легли рядом на гальку. Волны приятно холодили их ноги.

Ибрагим перевернул Сулеймана на спину и, тяжело взгромоздившись на него, прижал руки друга к телу. Султан охотно отвечал на поцелуи, возбуждаясь от прикосновения к своему лицу гладко выбритого подбородка Ибрагима. Тот раздвинул ему губы языком; Сулейман зажмурился от удовольствия.

— Неужели мои ласки и правда такие грубые, господин?

— Нет, нет, мой милый друг. Ты даешь мне то, чего мне недостает, в чем я так нуждаюсь.

Ибрагим привстал и, снова пытливо заглянув султану в глаза, поцеловал его в губы. Сулейман блаженно вздохнул, заметив, как радость озарила лицо его друга. Ибрагим осторожно согнул ноги султана в коленях и с силой вошел в него.

Некоторое время на пляже слышался лишь хруст гравия и стоны двух мужчин, поглощенных друг другом. Оба все сильнее воспламенялись. Ибрагим пришел в неистовство, утверждая свое превосходство над самым могущественным человеком на земле. Вокруг них плескались волны Мраморного моря. По телу Ибрагима прошла дрожь; он выгнул спину и громко застонал. Его стон эхом отразился от тела лежащего под ним Сулеймана. Султан ненадолго впал в забытье, когда соки их жизни соединились друг с другом и с водами моря, соединяющего Европу и Азию.

Наконец, устав, они легли рядом и подставили лица солнцу, светившему с ярко-голубого неба. У них над головами проплывали пухлые белые облака.

Сулейман повернулся к Ибрагиму и с серьезным видом произнес:

— Я хочу поручить тебе важное и сложное дело.

Ибрагим выгнул брови и расплылся в озорной улыбке:

— Любовь моя, у меня больше нет сил.

Сулейман тоже улыбнулся:

— Нет, мой милый друг; я тоже совсем обессилел. Сейчас я имею в виду совсем другое… Хочу назначить тебя великим визирем.

Ибрагим перестал улыбаться. Он молча ждал, что скажет его господин. Он понимал: Сулейман еще не закончил.