Имя врага - Ирина Лобусова

— Отстал ты от жизни, Емельянов, — фыркнул кто-то из его коллег, — колбасу делают из туалетной бумаги и крахмала. А падаль идет на мясные консервы и само мясо.

Переговариваясь так, подошли к концу двора, где возле стены склада, чуть поодаль от запертых ворот, на спине, ровно, лежал человек. И, едва они подошли, Емельянову все стало ясно.

На земле действительно лежал Дато Минзаури. Тот самый вор, которого Емельянов допрашивал несколько дней назад.

Лицо Дато было белым как мел, словно из тела разом слили всю кровь. Одет он был щегольски: красная нейлоновая рубашка и фирменные джинсы «Ливайс». Кроссовки — по виду поддельные, сделанные местными фирмачами под «Адидас». Рядом, на земле, лежал велюровый черный пиджак. Он был не брошен, а аккуратно сложен.

Емельянов поморщился. Дато был одет дорого, но абсолютно безвкусно. Сразу было видно, что у него не было ни вкуса, ни воспитания. Опер взял в руки пиджак, достал паспорт, носовой платок, пахнувший мужским одеколоном, расческу. В другом кармане лежал бумажник. В нем было 500 советских рублей. Деньги у воров водились всегда.

Возле тела тут же стал колдовать эксперт. Емельянов внимательно наблюдал за его действиями — потому что в этот раз ему не повезло.

На вызов приехал второй судмедэксперт — пожилой, высокий, громогласный, с копной пушистых седых волос. Тот самый тип, с которым Емельянов не раз сталкивался и на чьей совести было немало фальшивых заключений.

Труп он осматривал поверхностно, с брезгливой гримасой на лице, которую Емельянов всегда не мог понять. Наконец оторвался от тела и повернулся к оперу.

— Предположительно, смерть наступила между 2 и 4 часами ночи, — сказал он, — точнее покажет вскрытие.

Емельянов смотрел, как тот стал складывать инструменты в свою сумку. Даже он, не медик, понимал, что тело осмотрено кое-как. Почему-то только сейчас Емельянов вспомнил, что фамилия этого эксперта Грищенко, зовут вроде Евгений Иванович. Странно — они вместе работали не раз, а он никогда не называл его по имени и отчеству.

— Какая причина смерти? — спросил Емельянов.

— Потеря крови, — Грищенко поднял вверх правую руку Дато. — Вот его запястья, видите? Ваш красавец перерезал себе вены! Судя по всему, он покончил с собой.

Не веря своим ушам, Емельянов быстро опустился на колени рядом с трупом. Поднял руки. Оба запястья были исполосованы странными шрамами, напоминающими перевернутый крест. На рубашке покойного Емельянов разглядел капли черного воска.

От губ покойника исходил сладковато-приторный запах, в котором опытный опер сразу почувствовал знакомые нотки.

— Ему дали опиум, настойку опиума, — сказал Емельянов, — и если он был одурманен наркотиком, как он мог нанести себе такие точные раны?

— Ничего не знаю, — Грищенко пожал плечами.

— Кровопотеря от таких ран должна была быть большой? — спросил, хмурясь, опер.

— Огромной! — с пафосом ответил эксперт.

— Где кровь? — Емельянов резко встал с колен. — На земле — где кровь?

— При чем тут это? — Грищенко скривился.

— Самоубийство?! — Емельянов сжал кулаки от злости, теперь это слово действовало на него, как красная тряпка на быка. — Покончил с собой?! На земле где кровь? Нет ни одного следа крови! Ни капли!

— Это не мои проблемы! — нагло заявил Грищенко.

— Его привезли сюда уже мертвым. Привезли, скорей всего, на машине, двое, так как он достаточно тяжел. А перед тем, как резать, одурманили настойкой опиума. Он был вообще в отключке. Как он мог покончить с собой?

— Я сказал, дальше — ваше дело, — Грищенко стал пятиться.

— А раны? Порезы очень глубокие. Два глубоких надреза крест-накрест. Это вообще не похоже на почерк самоубийцы! У самоубийц чаще всего дрожат руки. Они наносят много мелких надрезов. Но не два глубоких и ровных.

— Ваше дело — вы и расследуйте! — Подхватив сумку с инструментами, Грищенко поспешил к выходу со двора, там, где виднелась служебная машина судмедэкспертизы. Не в силах сдержаться, Емельянов выругался матом ему вслед.

Сторож был бесполезен. Он мямлил про то, что перед рабочим днем осматривал всегда территорию. И увидел труп.

— Ровненько так лежал, бедолашный, — причитал сторож, — ручки, ножки ровненько. Молодой совсем.

— Эти ворота запираются? — спросил Емельянов про ворота, выходящие в переулок.

— На щеколду только, — вздохнул сторож, — их отпирают часто, когда машины на склад проходят.

Емельянову все было ясно. Тело привезли на машине через эти самые ворота. Очевидно, к машинам, заезжающим в эти ворота, привыкли — и к грузовым, и к легковым. Судя по тому, что происходило во дворе, пока они осматривали тело, машины шли сплошным потоком.

— Ночью тоже так много машин? — Емельянов повернулся к сторожу.

— Ночью еще больше, продукцию перевозят, склады загружают. Потому ворота и перестали запирать. Отворяй им все время!

— Только грузовые машины?

— Есть и легковые. Всех много.

Итак, убийца — или убийцы — привезли тело на машине. Судя по тому, как лежал убитый, и по следам вокруг, его не тащили по земле. А это означало, что убийц было как минимум двое. Убитый был крупный, здоровый мужчина, в теле, упитанный. Совсем не перышко. Попробуй такого вынь из машины да красиво уложи!

Поэтому на земле и нет следов крови. Убили его явно не здесь. Сюда просто подбросили тело. Но почему именно сюда?

Емельянов действительно не понимал. Вор и завод — это были настолько несовместимые вещи, что буквально не укладывались в голове! Дато не проработал ни одного дня в своей жизни. А от такой тяжелой работы, как работа на заводе, с ним случился бы сердечный приступ — или, как говорят в народе, кондратий бы хватил! Тогда почему его подбросили именно сюда? На что намек? Могла ли существовать связь между убитым и этим заводом?

Насколько помнил Емельянов, Пересыпь контролировал другой воровской авторитет. Паук работал в центре города — Дерибасовская, Приморский бульвар, роскошные гостиницы для иностранцев, дорогие бордели. Ничего общего с заводской Пересыпью, не особо богатым районом, полным производств!

Нахмурившись от этой странной загадки — Емельянов не любил загадок, особенно в таких делах, — он снова склонился над трупом. Труп уже хотели увезти, но Емельянов сказал пока этого не делать. Раз нельзя было положиться на судмедэксперта, значит, нужно было самому проводить тщательный осмотр.

И первая подсказка нашлась сразу. В кармане рубашки убитого опер обнаружил… шерсть коричнево-золотистого цвета. Она была похожа на собачью. Но откуда на заводе собаки? Как только они приехали на завод, Емельянов сразу заметил, что сторожевых собак здесь нет.

И он вдруг понял, что убийца играет с ним. Собачья шерсть, завод… Это, похоже, были подсказки. Только вот кто оставил их?