Легко ли быть человеком. Сказки для взрослых - Людмила Кузнецова-Логинова

И такой грустью повеяло на Антошку от этих его слов, что ей захотелось вот тут же на лавочке разреветься, но нет, погоди-ка, свадьба ведь была настоящая, и невеста была, а значит, была настоящая жена. Куда же она подевалась?

– Не пойму я что-то, – Антошка потянула его за рукав, – где жена ваша, агрономша из нашего села, вы ведь с ней тогда вместе уехали? Я и на свадьбе вашей была, маленькая, конечно, лет тринадцати, но помню все очень ясно. Вы тогда самым счастливым были, как же это, а?..

Антошка теребила и теребила его рукав, а он смотрел на нее во все глаза, и в этих глазах было великое смятение, а потом вдруг появилась такая же неизбывная грусть, как и в тех его словах о химии.

Степан Андреевич сел на лавку, обхватил голову руками и глухо сказал:

– Ах, Анастасия Ивановна, Анастасия Ивановна, забыли вы и этот наш город, в который приехали – а я-то всю жизнь здесь прожил, и свой первый десятый «Б» класс, где преподавали нам химию, а были всего-то и старше нас на каких-то четыре года, только кончили тогда свой педвуз и первый раз в десятый «Б» класс… – Он грустно усмехнулся. – Конечно, всего лишь полгода проработали и уехали. Тогда все говорили, что к жениху, замуж вышли, а я не верил, все ждал вас. Всегда знал, что вы в наш город еще вернетесь, потому и не уезжал из него и сам педвуз закончил. Химию все годы преподаю, чтоб к вам быть поближе, чтоб сразу узнать, что вы вернулись. И не женился опять же потому, что вас ждал. Весь класс тогда в вас влюбился, а я полюбил на всю жизнь – вас одну. Я и сейчас вас люблю.

Тут Антошка не выдержала, вскочила, хоть ничегошеньки не понимала, мысли все как назло перепутались, знала только, что она не Анастасия Ивановна, а значит, не должна сидеть с ним рядом да еще о любви слушать, но он с мольбой протянул руки к ней:

– Если уж так случилось, что мы все же встретились, выслушайте меня хоть один раз.

И Антошка почему-то снова села.

– Да, я любил, люблю и буду вас любить всегда. Сейчас я смотрю на вас и вижу, что вот она передо мной – моя мечта, мечта всей моей жизни. А ведь с тех пор прошло почти тридцать лет, я постарел, а вы только чуть-чуть, все такая же. Ну, конечно, уже не двадцать четыре, а пятьдесят пять, но больше сорока вам ни за что не дать. Красавица. А самое главное, лицо то же, те же глаза, и эта прядь на лбу, и цвет волос, и голос тот же. И ни одной морщинки, ну если приглядеться, то вот одна маленькая-маленькая, в уголках губ. – Тут рука его слегка коснулась лица Антошки и его пальцы бережно побежали по щекам к уголкам губ.

Это было уже выше ее сил, она опять вскочила, откинув с силой его руку, и, захлебываясь, давясь словами, заговорила сбивчиво, горячо и даже со слезами, внезапно прорвавшимися невесть откуда.

– Не знаю я никакой Анастасии Ивановны, а о ее жизни и подавно. Но зачем вы семью бросили, а теперь притворяетесь неженатым, в кого-то тридцать лет влюбленным? Меня вы, конечно, помнить не можете, но зачем же, Степан Андреевич, комедию здесь ломать? Я ведь так в вас верила, вы мне, как звезда, всю мою жизнь светили. Я, может, поэтому и замуж не вышла, о вас все мечтала, встретить хотела, посмотреть, как вы живете. Тогда на вашей свадьбе я впервые счастливых людей увидела, красиво любящих, надежных. А вы? Степан Андреевич, Степан Андреевич, стыдно вам. Ну, не хотите мне говорить о семье, не надо, но врать-то так зачем? А если бы на моем месте эта самая Анастасия Ивановна была, она, может, даже вам поверила бы и не знала бы бедная, что много лет назад вы на своей самой законной свадьбе нас, детей, с окна согнали. Обманули бы вы ее, Степан Андреевич, как пить дать обманули бы. Ну да Бог с вами! Хотела о вашей жизни узнать и узнала, сподобил Господь.

Выпалив все это единым духом, Антошка шагнула в сторону, но была остановлена ухватившейся за край ее платья мужской рукой.

– Постойте, постойте, разве вы не Анастасия Ивановна?

Антошка впервые за время своей отповеди взглянула в лицо сидевшего перед ней мужчины всей ее жизни. Чуть поблекшие, но все еще очень синие глаза глядели на нее с недоумением, обидой и каким-то странным интересом.

– Нет, не она, увы, – ехидно сказала Антошка и представилась: – Ложкова Антонина Ивановна, агроном колхоза «Маяк», тут рядом с вами есть такой.

– Знаю, слышал, – нараспев, задумчиво проговорил Степан Андреевич, помолчал немного, пристально глядя ей в глаза и не выпуская подола платья, а потом вдруг тряхнул головой и весело сказал: – Да ведь и я не Степан Андреевич. Коржаков Андрей Михайлович, директор семнадцатой школы, позвольте представиться.

Антошка ахнула и прикрыла рот рукой:

– Как не Степан Андреевич? Неужели обозналась?

– Обозналась, обозналась, – расхохотался мужчина, – да и я хорош тоже, на вас набросился, простите уж великодушно.

Антошка несколько минут таращила на него вылезающие из орбит глаза, а потом вдруг тоже начала хохотать, Андрей Михайлович вторил ей, и на этот хохот стали оборачиваться редкие прохожие в сквере.

– Так вы не Анастасия Ивановна? – давясь от смеха, спрашивал и спрашивал Андрей Михайлович.

– Нет, не она, – едва могла выговорить Антошка.

Оба смеялись так, как, наверное, ни один из них никогда не смеялся в своей жизни. Слезы лились у них из глаз, но остановиться не было сил. Тут-то можно и кончить эту сказку, потому что она и в самом деле на этом месте кончается и начинается другая. Очень хочется надеяться, более радостная, счастливая и прекрасная, потому что, без спору, все самое чудесное происходит весною, не уступает весне и лето, в колдовской силе держащее людей всю жизнь, но кто сказал, что осень менее волшебна и дивна?

А вдруг самые удивительные сказки могут приключиться с людьми в их осеннюю пору, и, что уж совершенно точно, продлятся они во все оставшиеся годы, если только двое сами захотят этого.

Очень и очень давно случилась странная история. Вышел однажды тигр, злой и голодный, на охоту, и вдруг увидел змею. Распластавшись рядом с ней в своей извечной охотничьей позе, тигр спросил:

– На промысел выползла?

– Нет, – неохотно отвечала змея. По всему было видно, что она не рада нежданному соседству.

– Если не мышкуешь, то чего притаилась? – не отставал тигр.

На это змея и вовсе ничего не ответила, лишь злобно ударила о землю хвостом. Весь ее вид говорил: «Что привязался, иди своей дорогой, я тебе не мешаю, и ты ко мне не лезь». Вообще-то тигр тоже был не из разговорчивых, особенно на голодный желудок, но последнее время с ним стало твориться что-то непонятное. Ему надоело все время рыскать в поисках добычи, не замечая ничего вокруг, кроме следов и запаха еды.

А всему виной был диковинный цветок, распустившийся на его глазах, пока он однажды лежал в засаде. Цветок был настолько красив, что тигр на миг забыл о своей жертве. В нем что-то перевернулось, он стал сентиментален, и даже его злость как-то изменилась. Раньше бы он прошел мимо змеи, не взглянув в ее сторону, по-честному он в душе недолюбливал змей, но сейчас ему захотелось поделиться с кем-нибудь переменами, в нем произошедшими, тут и змея подвернулась, тем более она была первая, кого он встретил. Злобный удар хвоста змеи о землю ясно сказал ему, что лучше не испытывать ее терпения и вовремя удалиться, что он и собирался сделать, но, проследив за взглядом злобной твари, увидел неожиданно прелестную картину.