Дочь ведьмы - Франсин Тун

– Давай запрыгивай. Подброшу тебя. Ты же наверняка не хочешь дожидаться автобуса.

Анн-Мари неохотно улыбается. Когда она встает и идет к пикапу, из ее сумки доносится звон.

Уже почти стемнело…

– Вот, присаживайся, – говорит Найл. Он кладет руку на пассажирское стекло, и мороз обжигает его ладонь.

– Спасибо, Найл. – Анн-Мари открывает пассажирскую дверцу, и внутрь врывается холодный воздух. – Вы в порядке? – Она все еще стоит снаружи, придерживая дверцу.

Найлу требуется ровно минута, чтобы до него дошел смысл ее слов. Потом он говорит:

– В порядке? Да, со мной все в порядке. Теперь – да. Не хочу, чтобы ты возвращалась домой одна.

– Спасибо, Найл. – Анн-Мари садится в пикап. Усевшись, она одной рукой сжимает сумку на коленях, а другой хватается за ручку дверцы.

Машина трогается с места.

– Ну вот, поехали, – говорит Найл.

Стекла быстро запотевают изнутри. Анн-Мари ерзает в кресле. Найл нажимает кнопку радиоприемника, идет какое-то ток-шоу, с приборной панели пахнет антифризом. Поскрипывают дворники. Какой-то комик серьезным голосом вещает о том, что Рождество с каждым годом наступает все раньше и раньше. Найл выезжает на пустую дорогу, его слегка заносит, но он быстро выравнивает руль.

– Вы… точно в порядке? – спрашивает Анн-Мари.

– Да, конечно… а что? – Он говорит не очень разборчиво, слова сливаются.

– Вы… не такой, как обычно…

– Да ну что ты! Как нельзя лучше. Как нельзя… лучше. Женщины, женщины… знаешь ли…

Анн-Мари ухмыляется.

– Ну ладно.

В темноте дорога быстро сливается с окружающим ландшафтом, лишь вдалеке видны крошечные огоньки света, да еще то тут, то там мелькают на обочинах кошачьи глаза…

– Уже так темно. Кажется, что сейчас совсем поздно, – говорит она.

Найл молчит. Навстречу, едва не задевая крыло их машины, проносится грузовик.

– Найл!

– Да? Не бойся ты, все хорошо…

Дальше они едут молча. Найл переключается на другой канал. Из динамиков звучат лучшие фолк-хиты семидесятых. Вскоре он чувствует, что Анн-Мари немного успокоилась.

Они проезжают мимо заснеженного поля за деревней. Однажды Кристина привела его туда, к стоячим камням, устроив в день солнцестояния пикник у древнего могильника. Она всегда любила такие вещи.

Прежде чем переехать в Страт-Хорн, Кристина изучала местные языческие традиции и стала одной из участниц фестиваля огня в Белтейне. Он никогда не был на само́м весеннем празднике, но знал, что на нем приветствуются боди-арт, обнаженная натура и секс. Он слышал про оргии. Она танцевала обнаженная с огнем. Иногда перед сном он просил ее рассказать. Ее тогдашних друзей-студентов он назвал хоббитами. Чертов Белтейн. До встречи с ней вся эта эзотерика ничего для Найла не значила. Подумаешь, взбежал на холм как сумасшедший и подставил лицо апрельской росе. Костры – из той же оперы. А теперь… Теперь он вынужден признать, что питает к ним некоторую слабость. Она называла их сигнальными огнями и пекла лепешки. Она радовалась солнцу. Она переехала в Эдинбург семнадцатилетней девчонкой, но врала про свой возраст. Никто не мог ей ничего запретить. Она красила ногти в красный цвет и плела букеты из веток рябины. Позже он поддразнивал ее за это и говорил, что рябина-то уж точно ее до добра не доведет, что за такие замашки ее утопят в реке…

Как-то раз местный фермер пожаловался, что кто-то надел на головы его коров венки из плюща, когда они паслись в поле неподалеку от их дома. Никто тогда не сознался в этой шалости. Кристина вела себя так, словно впервые об этом слышит, но Найл был уверен, что это ее рук дело…

Анн-Мари откашливается.

– Просто хотела сказать… Ну, просто на днях Лорен спрашивала меня кое о чем. Я подумала, что должна вам сказать. Кажется, она очень встревожена.

– Чем именно?

– Она… Кажется, она чем-то обеспокоена. Она хотела разузнать… про свою маму.

Грузовик выезжает на середину дороги, и Анн-Мари судорожно хватается за ручку.

– Вы в порядке, Найл?

Найл подавляет икоту и бормочет:

– В порядке…

– Просто мне показалось, что я должна вам рассказать. Я поняла… Ну, что на самом деле толком и не знаю, что произошло.

– Мне не хотелось бы об этом говорить. – Найл хмурится. Воспоминания о прошлом растворяются в темноте. Но он знает, что они придут снова. Они не дают ему покоя. – Какая мать, такая и дочь, – бормочет он.

– О чем это вы?

Он не отвечает.

– Извините, я понимаю, что вам тяжело, – отвечает Анн-Мари.

– Я вовсе не пытаюсь отшутиться… просто не знаю: зачем сейчас ворошить это все? Ты села ко мне в машину и решила меня развлечь?! – Он качает головой. – Уж лучше бы подумала о том, чего я не рассказываю твоим родителям. О том, что ты, оказывается, тайком алкоголем балуешься. Как считаешь, они бы сильно обрадовались?! Чёрт побери. – Некоторое время они едут молча, прежде чем он возобновляет разговор. – Ты совсем как… совсем как твоя мать. Еще парочка таких вопросов, и можешь… можешь проваливать обратно в свой Эдинбург.

Последние слова он уже скорее бормочет. Анн-Мари отворачивается к окошку.

– В общем, давай лучше не будем об этом, договорились? – продолжает Найл. – Кристина ушла. Ушла, понимаешь? Ничего более определенного сказать нельзя. Все разладилось, и она ушла.

– Ладно. Простите, – отвечает Анн-Мари.

Он включает поворотник, и характерное щелканье немного сглаживает неловкое молчание. Они сворачивают на лесную дорогу. Машину трясет на камнях и выбоинах. С обеих сторон нависают темные сосны. Никаких других машин по пути не попадается. Найл переключает фары на дальний свет.

– С вами все в порядке, Найл? – снова спрашивает она.

Он что-то ворчит в ответ. Анн-Мари ежится и нервно перебирает ногами.

– Уверены?

– Со мной все нормально!

Он крутит руль, и… Анн-Мари резко подбрасывает в сторону, она цепляется за дверную ручку.

– Черт возьми!

Найл продолжает смотреть вперед, на дорогу, но краем глаза следит за Анн-Мари.

– Ничего страшного, Найл. Все хорошо.

Покосившись в ее сторону, он видит, что она вжалась в сиденье и почти впечаталась в дверцу.

– Извини, что так вышло, – бормочет он. Он протягивает руку за банкой или фляжкой, которая должна лежать рядом с ней, но ничего не нащупывает.

– Послушайте, – говорит она. – Мы ведь уже почти приехали. Просто высадите меня где удобно. А дальше уж я сама дойду. Пешком. Не беспокойтесь.

– Нет, нет, я должен отвезти тебя до самого дома.