Псы, стерегущие мир - Алексей Игнатушин

Половец отпихивает труп, во второй руке блестит нож, перед глазами возникает перекошенное страхом лицо стрелка. Защитник спускает тетиву. Не успевает поморщиться от металлического звона, как меч, завершая мах, рассекает ему грудь, как нож гнилое сукно.

Наемник метнулся стальным вихрем по стене – защитники падают вниз, как перезрелые груши. Немногих уцелевших охватывает паника: с другой стороны, пачкая забрало стены кровью дружинных, двигается воин с копьем.

Копье слито с рукой, является ее продолжением. Колющие и рубящие удары безжалостно разят защитников. Широкий наконечник успевает отражать стрелы, пропарывает брони. Тупой конец, окованный шипастым железом, проламывает черепа с отвратительным хрустом.

Алтын сражает пешего, на миг переводит дух. Внимание приковывает стена. Губы Повелителя чуть кривятся: наемники справились отлично, стрелы в атакующих еще летят, но редко; пущенные неверной рукой чаще поражают своих.

Оттеснив Сомчея, появляется Али-Шер, говорит прерывистым голосом:

– Вот уж не думал, что от наемников будет такая польза. Жаль, что их в конце концов убьют.

Повелитель равнодушно пожимает плечами, взгляд ожесточается.

– Вперед! – рявкает он. – Бой еще не кончен.

Ошеломленные защитники крепости крепче сжимают мечи. В спины бегущим прочь, позорно бросившим оружие, несутся проклятья.

Остатки степного воинства налетают черным смерчем, хрипы умирающих сливаются с лязгом железа.

С выставленной в поле по глупости дружиной покончено. Конники маневрируют, изредка добивая уцелевших.

Алтын небрежно машет рукой, в кулаке с легким хрустом ломается стрела. Али-Шер загораживает Повелителя, бросает отрывисто:

– Повелитель, зря не надел шлем.

Сомчей переводит дух – лицо полководца спокойно, не брызжет слюной, как Али-Шер. Говорит с почтением:

– Повелитель, их воинство разгромлено, но в крепости много защитников, а врата закрыты. Скоро они подтянутся, закидают стрелами.

Алтын усмехается мрачно:

– Ворота откроются. За мной!

Конники поспешно выстраиваются в боевой порядок, двигаются через залитое кровью поле к мосту, что так глупо оставили целым, надеясь на быстрый разгром пришлых.

Свистят редкие стрелы, несколько степняков со стоном падают на размокшую землю, застывая рядом с поверженными защитниками.

Алтын ухитряется развязать поясной кошель, сжимает в пальцах круглый камушек. Мощно размахивается рукой, камушек вылетает, как из пращи. Воздух на пути камушка дрожит, маленький снаряд быстро увеличивается.

В ворота бьет валун величиной с откормленного быка. Щепки брызгают в стороны, массивные створки содрогаются с тяжким стоном. Сквозь дыру видны размазанные тела защитников – подарок Шергая раздавил резервный отряд, сгрудившийся у ворот.

Облепленный клочьями кольчуг и мяса, валун влетает в стену ближайшего дома, груда бревен звонко осыпается, накрывая снаряд.

– Вперед! Быстрее! – кричит Алтын.

Воины, нещадно хлеща коней, врываются в город, как каменная лавина. Растекаются ручейками по улицам, добивая сломленных защитников. В шум боя вплетаются звонкие женские крики, полные страха.

Едва последний степняк минует ворота, как бревна вздыхают судорожно и со страшным треском расползаются в стороны. На месте центральных веж пылит груда обломков. В звуках паники, охватившей город, тонут стоны погребенных под бревнами стрелков.

Алтын с небольшой группой воинов продолжает движение еще к одной крепости – у диких северян принято устраивать внутри города дополнительное укрепление.

– Жгите дома! – приказывает Алтын оставшимся.

Воины послушно палят факелы, пламя жадно хватается за соломенные крыши. К небу тянутся черные ленты. Выбегающих из домов горожан безжалостно убивают, детей втаптывают в лаги мостовой. Оставляют в живых женщин. И то – самых красивых, а старух и дурнушек полосуют саблями.

Уцелевших сгоняют в кучу. Степняки смотрят плотоядно на испуганные лица, предвкушая вечерние утехи и бахвальство перед остальным войском. Самые горячие головы, забыв о схватке, срывают с девиц одежды, под хохот товарищей заваливают на спину, берут на трупах горожан.

Отряд Повелителя достигает площади перед внутренним укреплением – кромом. Али-Шер говорит с чувством:

– Проклятье! Как они сюда добрались?

Последние воины города не укрылись за стенами. В безрассудной ярости бросаются к воротам, но два десятка гридней сдерживают два наемника.

Половец крутится юлой, меч отшибает вражеские клинки, кольчуги дружинных сыплют роями искр. Беззащитные шеи отворяются алой рудой. Копейщик в панцире-ярыке хладнокровно поражает тех, кто понадеялся достать товарища со спины.

Оба кажутся неуязвимыми. Защитники со злыми слезами пытаются срубить захватчиков, но удары либо уходят в пустоту, либо отшибаются с невероятной силой – аж кисть выкручивает.

Алтын хлещет коня, степняки с диким гиком набрасываются на гридней, как стая коршунов на выводок цыплят. Кони ударяют грудью, дружинные отлетают в сторону, как расколотые колуном поленья, противно чавкает разрубленная плоть.

Степняк гонит коня на матерого воина, думая с легкостью стоптать, рубануть по клепаному шлему саблей. Гридень неуловимо смещается под неоружную руку кочевника, ногу всадника стискивает, как клещами, рывок швыряет в пыль.

Воин заносит меч – добить! Перед глазами мелькает крупное тело, запястье стонет хрустом расползающихся костей, страшный удар выбивает дух. Гридень падает с металлическим звоном, шлем срывается с пепельных кудрей.

Степняк с обожанием смотрит на Повелителя, бросившегося с седла на воина.

– Вставай, – говорит Алтын мягко.

Кочевник опирается на руку, твердую, как гранит, шепчет благоговейно:

– Повелитель, благодарю, ты спас ничтожного.

– Бой не кончен, – напоминает Алтын. – Вперед, твои собратья бьются!

Степняк со счастливой улыбкой забирается на коня, кидается на оставшихся защитников. Скоро схватка заканчивается.

Повелитель усылает степняков к остальным, остаются наемники и полководцы. Двор крома встречает визгом прислуги, маленьких детей, укрывшихся перед сечей.

Алтын их не трогает, людская масса бросается в открытые ворота. Али-Шер провожает плотоядным взглядом симпатичных женщин, шутливо рыча. Горожане, громко плача, выплескиваются на усеянную трупами площадь пестрой толпой. Пугливые, словно кошара овец, в тщетной надежде укрыться разбегаются по улицам.

Над головой шумит воздух, взбитый могучими крыльями. Крупный орел неуклюже приземляется, поднимая тучу пыли. Смешно топает к бездыханному мужчине: седая борода заткнута за пояс, белоснежное одеяние испачкано. Рядом лежат похожие одеянием, но помоложе, следов ран нет, и они кажутся спящими.