Хранящая огонь - Властелина Богатова

Угдэй, который управился с приготовлениями к ночлегу и возвращался к своему хозяину, аж вытянулся в недоумении, что же вождь задумал. Вихсар снова глянул в сторону палатки, смял кулаки до хруста, шагнув в сторону леса, на ходу выдергивая из ствола топор.

— Куда ты? — окликнул Угдэй, поворачиваясь.

— Останься тут, — велел вождь, развернулся и пошёл вглубь чащобы.

Топор так и мелькал лезвием, Вихсар мог бы повалить целое дерево за один раз, взмахивая вновь и вновь, рубя с деревьев сучья. Накопившее напряжение нужно было куда-то выпустить, да и с пользой заодно. Он остановился не скоро. А когда нарубил ветвей больше, чем достаточно на всю ночь, сунул топор за пояс, переведя дух, ощущая, как ноют и горят мышцы на спине, плечах, руках. Страшно хотелось пить. И дождя, как назло, всё не было — теперь он его жаждал. Он успел собрать всё, что нарубил, и донести до становища, сложить под навес, когда хлынул ливень с такой мощью, что оглушил даже. Непроницаемая серая стена поглотила всё вокруг. Хан откинул топор и шагнул из-под навеса под тугие холодные струи. Огромные капли горошинами забарабанили по плечам и спине, шёлковая рубаха вмиг стала мокрой, прилипла к телу, с взмокших волос заструились за ворот дождевые ручейки, и стало намного легче, даже внутри всё замерло от пробравшей до костей бодрости. Он запрокинул голову, подставляя лицо ледяным струям, ливень окатывал, смывая усталость и злость, оглаживал кожу, расслаблял. Теперь Вихсар был весь до нитки мокрым. Тряхнул головой сбрасывая капли, откинул назад мокрые волосы, сквозь мутную пелену разглядел тревожно наблюдавшего за ним батыра.

Угдэй сидящий, как медведь в берлоге, под укрытием, завернувшись в плащ — никак замёрз? — только головой качал, ёжась. Вихсару же было жарко, он горел изнутри, тлел, и ни рубка сучьев, ни холодный дождь не угомонили этот пожар внутри него. Нет, точно обезумел. Так нельзя. Он не может свихнуться из-за неё. Нельзя допустить, чтобы она проникла в него слишком глубоко. Хотя верно поздно о том думать, она заполнила голову, сердце, и он её хотел, остро.

Постояв немного, пока дождь не убавил в силе, хан зашагал к кострищу под навес. Шаг его сбился, когда взгляд зацепился за приоткрытую кошму, из-за которой осторожно выглядывала Мирина. Но стоило ей приметить его, она резко задёрнула полог. Он, оставив свою изначальную цель присоединиться к батыру да разделить хлеб, направился к шатру, позабыв обо всём. Он был хозяином и он имел право утвердить своё положение, но он помнил о том, что не коснётся её сейчас. Только заглянет в омуты её глаз и услышит её голос, запах, особенно запах, вдохнёт его. Ко всему он хотел выяснить, касался ли её другой мужчина, пока она была вдали от него. Хотя Вихсар не был уверен, что это нужно ему знать именно сейчас, ведь его просто разорвёт от ревности. И тогда уж точно не сдержится, обязательно возжелает непременно утвердить себя в ней. Конечно, ничего она ему не расскажет, но Вихсар почует это по запаху, по взгляду. Тогда, в саду, он не ощутил ничего подобного, но в тот миг Сугар была слишком взволнована, и это сбивало.

Вождь резко отдёрнул полог и, пригнув голову, бесшумно и уверенно вошёл внутрь. В шатре было сухо и тепло, пахло еловой смолой, тлел очаг, который выложили из камней прямо посередине, пусть небольшой, но грел ощутимо, обливая стены бурым светом. Мирину Вихсар нашёл стоящей у занавеса, что отделял часть укрытия, где и поставили лежанку для сна. Невольно задержал дыхание, окидывая всю её взглядом. Голова девушки теперь была не покрыта, волосы строго собраны в косу, одета всё в то же платье цвета дыма, которое только подчёркивало глубину и яркость глаз. Как осколки льдин, они вонзились в вошедшего мужчину и не выражали ничего, совершенно. Вихсар столкнулся с твёрдым безразличием, а сама она была будто высечена из льда, непреклонная, прямая, но уже не напуганная. Что-то в ней изменилось. Он ещё несколько мгновений рассматривал её тонкие черты лица, скользя взглядом по стройному стану, ощущая, как желание нарастает в нём, опускаясь к бёдрам, заставляя тяжело дышать. Вихсар качнулся вперёд, Мирина шагнула назад, этот жест вынудил его замереть на месте.

— Тебе придётся смирится. Теперь ты моя полностью.

— Дай мне время, — бросила она холодно в ответ.

Вихсар ухмыльнулся, обращая взгляд на костёр, слыша, как всё ещё стучит по кровле и листве дождь, кажется, снова припускаясь быстрее. Оказалось мало просто слов и взглядов, а липшую к коже рубаху дико хотелось сдёрнуть с себя. Он вернул взгляд на Мирину, и та вздрогнула, видно увидела что-то в его взгляде, поняв его по-своему, и это только толкнуло его вперёд. Не так уж в шатре было просторно, два шага — и вот он уже навис над ней. Мирина не дёрнулась, не отпрянула, стояла спокойная и неподвижная, как вода в пруду. С его волос всё ещё стекали капли, падали ей на плечи, на грудь. На самом донышке её глаз трепетали отсветы от очага, затаилось ожидание. Хотелось бы ему залезть в эту головку и узнать, о чём она думает, что чувствует к нему. Неужели только ненависть? Не верилось.

— Как только мы вернёмся в лагерь, ты станешь моей женой, — прошептал он под шуршание дождя.

Губы Сугар, налитые, мягкие, раскрылись, но княжна только выдохнула, видно не зная, что и ответить. Только ему не нужны были слова, ему нужно было напиться поцелуем немедленно. Он знал, что язык тела — переплетение пальцев, движение бёдер, прикосновение ладоней и соитие — понятней и искренней всяких слов. Если она хочет выплеснуть на него весь свой гнев и ненависть, пусть сделает это в постели. И насколько Мирина искренна, он прекрасно знал и жаждал этого всем естеством. Он до одури хотел припасть к этим влажным губам немедленно, но тогда уже точно не остановится, и с каждым утекающим мигом это желание обострялось, оголялось. Он чувствовал в такой близости жар её тела, видел, как вздымается и опускается в неровном дыхании её грудь, слышал тонкий запах, который вызывал в нём лишь необоримое дикое возбуждение. Тканевые стены шатра тронулись с места, поплыли куда-то вместе с огнём. Лучше бы он сюда не заглядывал. Он протянул руку, осторожно касаясь кончиками пальцев её шеи, чуть погладил, склоняясь к её губам, плотно сжатым, но это ненадолго. Он чувствовал её напряжение, скованность — знакомые, он к тому привык. Она даже не воспротивилась, когда он сжал её полную грудь, чуть сдавил. Грубости совсем не требовалось, Сугар позволяла свободно касаться себя. Что-то заставило его, он посмотрел ей глаза, и внутри всё упало — слишком потерянной и несчастной она выглядела сейчас, все тяготы минувших событий отразились в этот миг в её голубых глазах.

Вихсара затрясло изнутри, он зло сжал зубы, отвернул лицо, вновь бросая взор на очаг. Сдавив пальцы в кулаки до хруста, он развернулся и вышел так же стремительно, как и зашёл, нырнул снова под прохладную морось, совсем теперь неприятную. Снаружи уже значительно потемнело. Нет, он не мог овладеть ей сейчас. Совершенно сбитый с толку, он ещё никогда не видел её такой надломленный. Борьба и гнев искрились в её глазах, а ещё ненависть и омерзение, но чтобы вот такая ранимость… Это расшатало его окончательно, и на короткий миг даже дыхание оборвалось, настолько её боль проникла в сердце, он ощущал её, как свою собственную. Вихсар поднял руки, быстро сдёргивая с себя мокрую рубаху, перекинул через плечо и зашагал к костру, решая окончательно оставить на сегодня свою бывшую пленницу в покое.