Цветные карандаши - Жан-Габриэль Косс

Артюр вспомнил, что Шарлотта не взяла у него цветы, но ничего не сказал.

– На латыни этимология слова «color» та же, что и у слова «celare», которое означает «скрывать», – прибавила Шарлотта. – Для того чтобы приоткрыть тайну цвета, недостаточно видеть цвета, надо еще в них всматриваться.

– Может быть, боги оскорбились из-за того, что мы перестали замечать их великолепную работу в качестве колористов. И дали нам это понять, – заявила в свою очередь Пьеретта, проехав на желтый свет – ярко-оранжевого оттенка спелого апельсина.

– Кто знает? Как бы там ни было, нам известно, что цвет – всего лишь иллюзия. Возьмите фиолетовый и красный – наиболее удаленные один от другого цвета светового спектра. Как получается, что вы воспринимаете их настолько близкими друг к другу? Ученые, исследующие нервную систему, совсем недавно поняли, что восприимчивая к фиолетовому цвету зона коры головного мозга соседствует с той, которую возбуждает красный цвет, и между ними есть легкая пористость.

– А у меня другая теория! – подхватил Артюр. – Когда изготавливают грифель для цветного карандаша, он остается белым, несмотря на пигменты, и обретает цвет только при взаимодействии с проявителем. Ты, на свой лад, развила у себя невероятную чуткость к цвету. И ты, должно быть, передала такую же чувствительность дочери. Эта ее особенность, в сочетании с унаследованным от отца даром синестезии и безупречно работающими глазами невинного ребенка, сделала Луизу проявителем цвета.

– Не знаю… Единственное, что я знаю, – нам предстоит еще многое узнать о восприятии. Возможно, когда-нибудь наука найдет всему этому рациональное объяснение.

– Вы не против, если мы сделаем крюк и проедем мимо собора Нотр-Дам? Мне так хотелось бы взглянуть, как он теперь выглядит. Согласны? – спросила Пьеретта. – Тогда поехали!

Ни одного синего мундира в поле зрения не просматривалось. Она включила указатель поворота и резко развернулась через белую линию. Малолитражка, едва не перевернувшись, каким-то чудом удержалась на всех четырех колесах.

Из новостной ленты сайта газеты lemonde.fr

Президент Французской Республики только что объявил, что день фестиваля красок Холи отныне будет праздничным днем.

* * *

Последовал обмен эсэмэсками – и вот уже все обитатели резиденции собрались на паперти собора, построенного более семисот лет назад. Они зачарованно смотрели на алые колонны обеих колоколен. Стена вокруг оконной розы окрасилась оранжевым, даря ощущение легкости и устремления ввысь. Все три резных портала теперь были полностью раскрашены с преобладанием алого и золотого. Прорези пылали огненно-красным. Чуть выше – многоцветье, двадцать восемь статуй в темно-синих, зеленых, коралловых и золотых одеяниях торжественно приглашали войти внутрь. Белый скелет собора Парижской Богоматери вновь облекся в плоть.

– Давайте войдем, – нетерпеливо предложил Люсьен, который знал, что самая прекрасная, самая впечатляющая метаморфоза ждет их внутри собора.

– Артюр, расскажи мне про краски, – взяв его за руку, попросила Шарлотта.

Едва войдя, она ощутила чуть сыроватую прохладу.

– Они везде! На всех стенах, на всех колоннах, на замковых камнях сводов, на потолках. Везде. Много оттенков синего, зеленого, желтого, оранжевого, красного и золота. И только яркие краски! Свет нереальный. Витражи так и сияют. Просто купаешься в красках.

– Как в ночном клубе?

– Дискотека несколько необычная, если говорить о декоре… Клирос окружен раскрашенными деревянными скульптурами. Ряд очень ярких эпизодов Евангелий.

– Это катехизис для тех, кто не умеет читать. В некотором роде предок комикса.

– Это комикс с куда более насыщенными цветами.

– Хорошие печатники сказали бы тебе, что их можно воспроизвести в литографии.

Артюр узнал знакомое лицо.

– Угадай, кого я вижу перед алтарем?

– Кого?

– Парижского архиепископа!

– Давай подойдем поздороваться с ним.

Шарлотта крепко взяла Артюра за руку, и они пошли по центральному проходу. Артюр был счастлив. Он уже несколько месяцев не прикасался к алкоголю и не испытывал в нем ни малейшей потребности. Несомненно, закон сообщающихся сосудов действует и для сердца и печени…

Он заметил, что все население резиденции сидит в первом ряду, на стульях, выстроенных по безупречно ровной линии. Архиепископ в ризе аметистового цвета встретил их с безмятежным видом. Шарлотта, ощутив его присутствие, в знак почтения склонила голову.

Заиграл орган, и Артюр мгновенно осознал происходящее. Он стоит напротив духовного лица перед алтарем в храме и держит за руку женщину в подвенечном платье. Это все подстроено, сказал он себе. Артюр спиной чувствовал взгляды. Все знали, что изначальные цвета появятся снова, и предусмотрели крюк через Нотр-Дам. Он смотрел на чудесный профиль Шарлотты, и та, ощутив его взгляд, подмигнула ему. Пока они все рассаживались, она водила его вокруг собора. Артюр заметил Соланж, сидящую среди жителей резиденции, она послала ему воздушный поцелуй. В следующее мгновение сбоку от него появилась Луиза, с трудом поднимая к нему маково-красную подушку размером с нее саму. На подушке покоились два кольца из светлого золота.

«А я ни о чем не догадывался, ничего не видел, вот уж кто на самом деле незрячий, – подумал Артюр. – Мое счастье, если она согласится быть моими глазами».

– Да! – воскликнул он с переполненным сердцем, в котором распускались цветы граната, опередив традиционный вопрос архиепископа, увенчанного красновато-лиловой митрой.

Я благодарен

Моей жене Элоди, прекраснейшей из муз.

Моей дочери Капюсин (она в востоооооорге от этой истории, за исключением любовной сцены, которая, по словам вышеупомянутой музы, ее бы травмировала…)

Анне Павлович, которая, как и в случае с первым моим сочинением «Удивительная власть красок» (Uetonnant pouvoir des couleurs), доверилась мне и энергично и доброжелательно сделала все, чтобы эта книга встретилась со своими читателями.

Луизе Дану, моему литературному редактору, которая так талантливо заточила эти карандаши. (И, если говорить о ней, я все еще надеюсь, что когда-нибудь она перестанет одеваться в черное.)

Лингвисту Бертрану Верину, президенту федерации слепых и слабовидящих региона Лангедок-Руссильон, профессору Эрве Риалю и скульптору Дорису, чьи советы очень помогли мне погрузиться в образ слепого персонажа.

Франсуа Дюркейму, дизайнеру, которому я обязан этой прелестной обложкой, предлагающей вам ее раскрасить.

Моим первым читателям – Софи Борри, Дени Буту, Анн-Сесиль Ланшон, Бибиан Дешан, Лоре Вузелло, Анни Моллар-Дефур, Сандрине Кер-Бизо, Доротее Ротшильд, Сесиль Пиво, Эрвану Леселю и Корине Кантен, – которые подбадривали меня, что принесло мне огромное облегчение (нет ничего более томительного, чем писать роман и ждать реакции друзей).