Пангея приветствует тебя - Оливия Штерн

— Так, — Рион прочистил горло, — присядем.

И кивнул на шкуры.

Девушка тенью скользнула вниз, села, подогнув под себя ноги, сложила тонкие как прутики руки на колени.

Вздохнув, Рион присел рядом. Отрешенно порылся в памяти — но нет, Тана Альен не сочла нужным снабдить его подходящими к случаю знаниями.

— Послушай… — он заглянул в глаза своей, выходит, почти что собственности, — Ним зря все это задумал. Но я… сейчас, видимо, не подходящий момент отказываться. Так что давай договоримся. Ты будешь жить здесь и заниматься хозяйством. Больше мне ничего от тебя не нужно. Договорились?

Дея шмыгнула носом и опустила голову низко-низко, почти уткнулась острым подбородком в ключицы.

— Я тебе совсем не нравлюсь? — голос дрожал. Еще немного — и сорвется в слезы.

Вопрос поставил Риона в тупик, но он все же ответил предельно честно:

— Не нравишься. Как ты можешь мне нравиться, если я тебя из-под слоя грязи почти не вижу? Но дело даже не в этом. Я не собирался заводить себе женщину сейчас. Я думаю о том, чтобы вскрыть границы Пангеи. Я могу погибнуть очень скоро. И мне будет совсем не до того, чтобы заботиться о ком-то еще.

Дея на минутку задумалась, пытаясь осмыслить все сказанное. Потом вскинула голову и сказала:

— Когда лето, мы купаемся в реке на равнине.

«А все прочее сказанное ты, конечно, пропустила мимо ушей», — усмехнулся Рион. Но перспектива помыться и переодеться в чистое его порадовала.

— И далеко ли? — вкрадчиво поинтересовался он, уже представляя, как нырнет в прохладную водицу, смывая многодневный слой грязи.

— Нет, если лететь на драконе.

Рион вздохнул. Выходит, чтобы искупаться, придется сперва освоить управление драконами, что сводило шансы быть чистым почти к нулю.

— У меня есть свой дракон, — торопливо добавила Дея, — если ты… согласен, то мы можем полететь туда вдвоем.

— Может быть, ты еще и чистую одежду добудешь? — не веря собственному везению, спросил Рион.

Дея лучезарно улыбнулась, демонстрируя на удивление белые крепкие зубы.

— В хранилище возьму. Я быстро!

Она упорхнула, тонкая, почти невесомая, а он так и остался сидеть на непомерно широком ложе из шкур. Спать расхотелось. И не знаешь, что и думать, когда на тебя ложится ответственность за другого человека.

«Любопытно, а что бы я чувствовал при этом, если бы моя госпожа вложила мне в мозги все, что должен знать и чувствовать настоящий человек?»

Рион потер воспаленные глаза. Забвение ей судья. Забвение, которое не хотело забрать ее из памяти, подбрасывая полынно-горькие воспоминания.

…- Кажется, я немного переоценила свои возможности, — донесся с кровати сиплый шепот, — обидно…

Уннар хмуро разглядывал через мутное, затянутое бычьим пузырем окно противопложную сторону улицы. Она была узкой и грязной, так что получалось, что окно их комнаты выходило почти что в стену дома через дорогу. Хорошо еще, что не прямо в окно, ибо напротив располагался веселый дом развлечений.

— Ничего, — сказал он, — к вечеру станет лучше.

— Да… наверное… — слабым эхом откликнулась Лисса, — но время, время!

— Ничего с Таной не случится, — уверенно сказал Уннар, — Мер-даланн будет ее беречь как бесценную жемчужину.

Если судить по виду и состоянию Лиссы, в прошедшую ночь она все же перешагнула ту грань, за которой чародей надрывается и начинает болеть. Еще бы! Расплавила Дей-шана, усыпила стражу во дворце Мер-даланна, а затем подняла на ноги умирающего визара. Наверное, этих подвигов оказалось чересчур много для магини, она даже не дошла до гостиницы, свалившись под ноги Уннару на пол-пути. Пришлось нести, и, казалось бы, в этом не было ничего дурного, но Лисса занимала ему руки, а потому в случае нападения он мог бы и проиграть.

… Но их, к счастью, никто не тронул, на рассвете Иллерон наконец утихомирился и уснул. И теперь Лисса, белая как мел, распласталась поверх мятого покрывала. Одной рукой она прикрывала глаза, потому что было больно смотреть на свет, вторую положила на живот. Лисса была в сознании, но не то что идти — шевельнуться не могла.

— Тебе всегда плохо после волшбы? — несмело спросил Уннар.

— Лоран в этот раз был явно лишним, — слабо усмехнулась Лисса, — но я не могла оставить его умирать. Он хороший парень, талантливый разведчик.

— Э… Что у тебя болит-то?

— Голова, — прошептала женщина и, повернувшись в его сторону, внезапно поманила к себе. — дай руку.

Не совсем понимая, что ей надо, Уннар молча сел на край кровати и позволил взять себя за пальцы. Лисса завела его ладонь себе под голову, и там, в ямке под затылком, он нащупал кусочек металла.

— Это… что? Наконечник стрелы?

— О… — Лисса даже улыбнулась, — не смеши. Это часть того, что делает меня почти всемогущей.

— А убрать это можно? — он смотрел на ситуацию с исключительно практической точки зрения. Если есть в теле засевшая железка, то ее надо выдрать, рану обработать и перевязать.

— Оно так хорошо пустило корни, что убрать можно только вместе с мозгами, — усмехнулась Лисса, — да и зачем? Это мое оружие, и это — гарантия того, что мои драгоценные визары меня не убьют. У меня самый новый наногенератор из всех имеющихся, да и то потому, что я принесла его в себе из Пангеи… Но вот… видишь ли… соединения все равно далеки от совершенства, и если хорошо пользоваться тем, что ты называешь магией, потом очень сильно болит голова. В Пангее было такое вещество — нейрофрит — превосходно купировало болевой эффект. Здесь его нет. Поэтому я лежу пластом, в то время как надо идти дальше.

— Но ведь пройдет? — Уннар осторожно освободил ладонь. Ему было непривычно касаться этой женщины, и он невольно ожидал какого-то подвоха.

— Да. — она прикрыла глаза рукой и безмолвно замерла.

Уннар посидел-посидел рядом, и хотел уже отправиться на свое место на полу, как был остановлен цепкими пальцами.

— Тебе необязательно спать на грязном полу.

— Ты же сама сказала…

— Тут хватит места на троих, — прошептала Лисса. И попросила: — расскажи мне подробнее об этом страшном обряде в храме Двенадцати, которым ты отпугнул Зиму и его шаловливых братцев… Забвение, как голова болит! Все бы отдала за нейрофрит…

— Да что тут рассказывать, — он передернул плечами. Напомнила все ж таки, что обманул он полночных духов, и что теперь тяготеет над ним смертное проклятье. Если бы Лисса была женщиной Степи, то бежала бы от проклятого без оглядки, чтобы гнев полночных духов не перекинулся и на нее.

— Есть храм Двенадцати…

— Это я уже знаю, — Лисса махнула рукой, — по существу, пожалуйста. Что там такого происходит?