Обещание - Дэймон Гэлгут

На окраине городка тут есть дешевый мотель и магазинчик при нем, где продают спиртное навынос и где он иногда что-нибудь себе покупает, и администраторша за стойкой слушает его рассказ с растущей тревогой. Точно белая женщина? О господи! Она звонит в полицию, и вскоре являются двое ребят в синем, южноафриканские блюстители закона, детективы-констебли Олифант и Хантер.

Дальнейшее всем известно, вопросы, заметки в блокнотах, переезд к месту убийства, там новые заметки, измерения, фотосъемка. Даже тут, в богом забытом месте, не может не собраться кучка людей, пара журналистов и пара-тройка зевак с ближних ферм.

Олифант и Хантер, как могут, стараются отогнать зрителей подальше. Они серьезная пара, и эта серьезность делает их немножко забавными, по крайней мере для тех, кто обратит внимание на противоположность комплекций, как будто их нарочно соединили друг с другом для смеха. Строгие и беспристрастные на вид, они, однако, как и прочие стражи порядка, порой вынуждены творчески подходить к теме заработка и, бывает, переметываются на темную сторону. Но не будем об этом сейчас, к нынешнему случаю это отношения не имеет, не надо было вообще упоминать.

Сегодня, занимаясь убийством белой женщины по имени Астрид Шарлин Норроу, чья смерть, по всей видимости, привлечет к себе внимание, два детектива-констебля ведут себя вполне корректно. Но, допросив с пристрастием испуганного старика, который первым сообщил, что увидел тело, и колоссально усилив его моральное смятение, они в тупике, и им ничего не остается, как фиксировать подробности, большей частью в числовом виде. Опять математика! Столько-то метров отсюда дотуда… угол такой, что… вероятно, ботинок мужского размера… выстрел в упор. Цифры, да, рассказывают некую правду, но они о разном могут рассказать, например вот:

1. Возраст: Олифант 53 / Хантер 38

2. Стаж в полиции: 34 / 12

3. Размер талии: 48 / 34

4. Коэффициент интеллекта: 144 / 115

5. Количество браков: 1 / 3

6. Количество детей: 0 / 6

И так далее и так далее, хотя, при всех различиях, они много дней провели вместе, и часто бывает так, что люди в подобных обстоятельствах теряют четкость границ. В иных браках, к примеру – наверняка вы такое видели, а то и сами участвовали, – контуры смазываются, краски сливаются.

Антон ухватывает это мгновенно. Надо же, какие вы, говорит он. Прямо Дюпон и Дюпонн[41]. Или нет, не совсем так. Скорее Владимир и Эстрагон[42]. Ну, вы понимаете, о чем я.

К счастью для него, они не понимают. Только хмурятся в недоумении. Что это за типчик, что с ним не так? Шутки шутит, когда такое! И где – в морге! Полицейским, что ли, себя возомнил?

Но серьезно, что вы тут делаете? Пришли меня арестовать?

Мы просто хотим поговорить с вами, мистер Сварт. Но сходите сначала на опознание.

Туда им ни к чему, это должен быть личный момент для члена семьи или близкого человека. Поэтому ждут снаружи, погрузились в два одинаковых кресла в переднем помещении с поникшими растениями в кадках и темным паркетным полом.

Муж тоже тут сидит, подался вперед, рухнул, как пьяный, лицом в ладони. Джейк Норроу, сорок один год, владеет в партнерстве с известным политиком процветающей компанией по монтажу частных систем безопасности, это два детектива уже установили. Крупный дядя, накачанный, не вылезает, должно быть, из спортзала, но сейчас вид у него жалкий, он мало сказать потрясен, он уничтожен напрочь. Знает, нутром чувствует, что жена погибла. Поэтому попросил Антона опознать, сам не пошел.

Бейджик с фамилией на белом халате у мужчины, за которым Антон следует по длинному прохладному коридору к металлической двери, сообщает, что он Смерден. На роман все это смахивает, вслух размышляет Антон, но на Смердена это соображение, похоже, никакого действия не оказывает. Он очень вежливо отступает в сторону, пропуская Антона вперед. Ожидаешь увидеть ряды стальных выдвижных ящиков с охлажденными мертвецами, но, оказывается, они уже приготовили ее к опознанию, посреди комнаты стол, на столе она. Под простыней, конечно.

Вам приходилось видеть трупы? спрашивает его Смерден, встав по другую сторону стола. Его тон лишен всякого гурманства, но не заблуждайтесь на его счет, у Смердена есть свои пристрастия.

Нет. Хотя да, приходилось.

Где это было?

Я совершил однажды убийство, вдруг признаётся он абсолютно незнакомому человеку, чьи черты лица, и так очень кучно расположенные, при этом известии стягиваются еще теснее. Застрелил женщину, когда был в армии. (Считается это или нет?)

Сколько лет уже он про нее не думал. Но вот она вдруг опять перед ним, падает, сраженная его пулей, вновь гибнет вся целиком. Он, оказывается, плачет, нелепейшие слезы за секунды до того, как Смерден отдергивает занавес. То есть простыню, конечно.

Моя сестра. Тут лежит. Мертвая. Точно она. Нет слов. Да.

Простите?

Да, повторяет он, с усилием выдавливая из себя слог. Да, это она.

С едва заметной неохотой Смерден опять накрывает ее лицо простыней. Пишет что-то на бумаге. Распишитесь тут. И тут, пожалуйста. Антон все еще плачет, и одна слеза падает на лист. Почему это так стыдно? Но стыдно, да. Смерден промокает пятно рукавом, очень деликатно.

Трудно переживаются такие моменты, говорит он.

Антон складывается пополам. О, класс! Долгие годы я так не хохотал, так припадочно. Раньше это легко давалось. Утраченное искусство веселости. Ох, Смерден, говорит он, когда приходит наконец в себя, забавный вы человек.

Смерден, жестко вышагивая по коридору, если не обижен, то по меньшей мере озадачен. Мертвые намного, намного более предсказуемы, чем живые с их настроениями и причудами. В том, что люди говорят, бывают загадки без разгадок, не он один так думает, но не каждый из-за этого испытывает такую тягу к молчанию.

Один из детективов должен подписать бумагу Смердена, а другой тем временем наблюдает за общением между братом и мужем. Подтверждение личности убитой, бюрократическое вмешательство в частную жизнь. Джейк поднимает глаза, хоть и не сразу, и тогда Антон кивает ему. Только и всего, но сообщение передано, и следуют долгие судороги и причитания. Ничего необычного.

Когда немного поуспокоилось, детектив Олифант приступает к делу. С мужем говорить нет смысла, раздавлен человек, так что он сосредоточивается на брате. Не было ли кого-нибудь, кто имел причины желать смерти вашей сестре? Не было ли у нее врагов?

Если и были, то я о них не знаю. Хотя, добавляет он, чуть помолчав, враги есть у всех.

Правда?

Вы так не думаете?

А