Эхо Севера - Джоанна Рут Мейер

– Пойдем, Эхо. Мы сделали все, что могли.

– Спасибо за помощь, – сказала я ему.

– Я никогда не бросил бы тебя одну, – ответил он, и мы пошли по коридору. Как в мою самую первую ночь в этом доме. Одной рукой я держала волка за загривок, а он прижимался к моей ноге теплым шерстяным боком.

В ту ночь мне приснилось, что Хэл разбился вдребезги, словно зеркальная книга, и скрылся во тьме, где я никогда уже не смогу до него дотянуться.

Утром я отправилась прямиком в библиотеку. К моему облегчению и удивлению она по-прежнему была на месте. Я закрепила дверной косяк шестью новыми стежками на всякий случай, а затем шагнула внутрь.

Трещина в полу затянулась, превратилась в почти незаметный тихо мерцающий серебристый шрам. Люстры восстановились и снова зависли под потолком, целые и невредимые.

Но самое большое чудо из чудес – зеркальные книги. Они, как и обещал волк, заново собрали себя по кусочкам.

– Вот так дом! – восторженно, как ребенок, захлопала я в ладоши. – Изумительный, волшебный!

Воздух вокруг загудел – дому была приятна моя похвала.

Я шагнула в ближайшую зеркальную книгу, даже не удосужившись взглянуть на ее аннотацию, и сразу очутилась на маяке.

Внизу о подножье маяка шумно разбивались волны, а передо мной круто уходила вверх каменная винтовая лестница. Снизу она была похожа на закрученную спиралью раковину наутилуса, прекрасную и странную. Мне сразу бросилось в глаза – если ступени лестницы от времени уже даже начали осыпаться, то перила блестели, покрытые свежим слоем краски. На уровне глаз оказалось окно, и сквозь него было видно, как над бурным, беспокойным морем начинает клониться к горизонту закатное солнце.

Откуда-то сверху донесся показавшийся мне совершенно неуместным в такой обстановке свист закипающего чайника. Я начала подниматься по лестнице, и вскоре оказалась в маленькой круглой комнате. Там стоял старик с горячим чайником. Он залил кипятком ожидавший этого заварочный чайник на столе и спросил, с мягкой улыбкой взглянув на меня:

– Останетесь выпить со мной чаю, моя дорогая?

Закончив приготовления, старик устроился в старинном, стоявшем перед камином, кресле, которое жалобно скрипнуло под ним своими пружинами.

– Боюсь, что не смогу, извините. Дело в том, что я ищу своего друга.

– Жаль, – покачал головой старик. – А то у меня было бы сегодня сразу два гостя.

– Я нашел печенье! – раздался голос с лестницы.

Я стремительно обернулась и увидела Хэла. Он уже стоял в дверях круглой комнаты с жестянкой бисквитов в одной руке и бутылкой бренди в другой.

На мгновение я перестала дышать. Потом закричала, подбежала к Хэлу, обняла его за шею, и только потом вспомнив, что веду себя неприлично, отступила на шаг.

– Бренди не разбей, Эхо! – рассмеялся Хэл. – Что это на тебя нашло вдруг?

А я стояла в круглой комнате маяка и шептала.

– Я боялась, что потеряла тебя. Навсегда.

– Ты никогда меня не потеряешь, – ответил Хэл, но по его глазам я видела, что он в этом не уверен.

– Так как там насчет печенья? – деликатно напомнил смотритель маяка.

Мы устроились рядом с ним – я села во второе, такое же древнее кресло, а Хэл примостился на его подлокотнике. Он наклонился ко мне, взял за руку. Я провела большим пальцем по его ладони, желая убедиться, что все происходящее реально.

Затем мы долго пили чай, грызли печенье и слушали старика, который рассказывал историю своей жизни. Он жил на маяке в полном одиночестве с тех пор, как потерял жену и ребенка. Это случилось почти сорок лет назад.

– Только не надо меня жалеть, – сказал смотритель маяка. – У меня есть море. Оно всегда готово составить мне компанию. И есть ветер, который иногда напевает песни, чтобы мне лучше спалось.

Старик все время кашлял. Я видела, как напрягается все его хрупкое тело, и очень жалела, что не прочитала аннотацию к этой зеркальной книге. А хотелось бы знать, со счастливым концом история или нет.

Когда солнце совсем начало садиться, мы с Хэлом поднялись вслед за стариком на застекленную верхушку маяка. Окна здесь шли по кругу со всех сторон и были идеально чистыми. Солнце почти целиком ушло за горизонт, по волнам бежали последние закатные сполохи. А потом и они погасли. Сразу сгустились сумерки, стало темно. Смотритель зажег установленный в центре стеклянной комнаты мощный фонарь. Он вспыхнул, направляя в сторону моря усиленный линзами ослепительный поток света. Мы с Хэлом наблюдали за тем, как старик подкручивает рукоятки, фокусируя световой луч и все время кашляя при этом. Кашель у старика был таким сильным, что на бороде блеснули капельки крови.

Его тело тряслось как в лихорадке.

Тем временем на море разыгрался шторм. Он бушевал все сильнее, яростно обрушивался всей своей мощью на маяк, раскачивал его, сбивал настройку фонаря. Старик из последних сил боролся со стихией, но с каждой минутой все больше сдавал, угасал прямо на глазах. Мне было больно видеть эту трагедию. Однако оставить историю я не могла, потому что боялась потерять Хэла.

А когда рассвело, старик выключил фонарь и в последний раз спустился с вершины маяка в маленькую спальню.

Он умирал. Мы с Хэлом были с ним до самого конца. Я держала руку старика, и по щекам текли слезы. Хэл держал мою руку.

Меня переполняла печаль. Теперь Хэл представлялся мне таким же, как этот смотритель маяка – безвылазно запертым в книжных мирах, откуда ему нет выхода. Какая же тогда судьба ожидает Хэла? Каким будет его конец? Неужели и ему суждено умереть в полном одиночестве, как очередному книжному персонажу?

Когда старик умер, Хэл осторожно потянул меня за собой, и мы, покинув маяк, зашагали по прибрежному песку, обдуваемые холодным соленым ветром. Я рассказала Хэлу о том, как едва не отвязалась от дома наша библиотека, и как мы с волком спасли ее.

– Спасибо, – сказал Хэл. – Ты спасла не только библиотеку. Ты и меня спасла.

– Еще нет, – возразила я, опуская голову ему на плечо.

– Спасла, – прошептал он, коснувшись губами моих волос.

Думаю, именно в этот момент я все окончательно для себя и решила. Что ж, если, не дай бог, я не сумею найти способ помочь волку, и он провалится во тьму, или потеряется в лесу, или просто умрет, я останусь в доме и буду следить за ним. Буду каждый день приходить к Хэлу, а мир зеркальных книг сделает для нас незаметным ход времени – я уже знала, что в книгах читатели всегда выглядят молодыми и красивыми.

А потом, в самом конце своей жизни, я, наверное, ушла бы в зеркальные книги, чтобы навсегда остаться там с Хэлом. Точнее, до тех пор, пока мы с ним не начнем постепенно таять. Затем рухнет библиотека, и мы навсегда растворимся в бесконечности, став не больше чем чернильными знаками на странице. Но при этом я ни за что не оставлю Хэла умирать в одиночестве.