У Ветра твои глаза - Анна Осокина

Мира недоуменно на нее посмотрела, но позволила помочь себе встать. Старуха не отпускала ее руки, будто боялась, что та убежит. Она привела ее в зал с разноцветными окнами и усадила за все тот же низкий столик. В убранстве комнаты ничего не поменялось с тех самых пор, как Мира появилась в этом доме.

Гейсара достала кожаный мешочек, где, как прекрасно знала Мира, хранятся ее камни судьбы. С их помощью она могла рассказать многое.

— Давно не раскидывала на тебя, — сощурилась она, внимательно вглядываясь в лицо Миры. — Не хочу больше просить Этрина касаться тебя…

— Я тоже! — перебила Мира.

— …но и я кое-что могу узнать.

Северянка вздохнула. Она боялась. Иногда лучше не знать о грядущем. Лучше жить надеждой на светлое будущее. Ведь реальность может оказаться очень суровой.

— Не уверена, что хочу…

Мира еще не успела договорить, как Гейсара, хорошенько помешав камни, достала несколько из них и кинула на стол.

Они были разной формы и размера, на всех — начертаны какие-то символы. Явно не монойские буквы. Письменную грамоту империи она уже тоже с большего осилила. А эти символы гораздо древнее. Однако Мира никогда не вникала в их значение. И вот теперь старуха внимательно вглядывалась в полученный узор. Вытащила и докинула еще несколько — ее брови почти сошлись на переносице.

— Очень странный расклад получается, — задумчиво протянула она.

У Миры тряслись руки от того, какую реакцию предсказательницы она наблюдала.

— Что там? — спросила с придыханием.

— Этот символ означает мужа или жениха, — тыкнула она в камень пальцем. Ну, это понятно, раз Рейчар женится. Но где невеста? Не вижу. Не выпадает невеста, — женщина покачала головой и выкинула еще парочку камней, снова надолго замолчав. — Вот этот камень указывает на тебя. А вот этот — препятствие, смотри, он прямо между вами лег. А здесь — любовь, — веда посмотрела на Миру и, глядя точно в глаза, серьезно сказала: — Если тебя это утешит, он до сих пор очень сильно тебя любит. Ведь этот символ — не простое чувство, а то, которое граничит с безумием.

Мирослава вздохнула, но ничего не произнесла. Гейсара вернулась к трактовке.

— Но вот это — замок. Замок рядом с чувствами, но одной гранью касается самого мужа. Видишь?

Мира кивнула.

— Он заперт.

Северянка вскинула брови.

— Ну, не в прямом смысле, разумеется. Долг, тяжесть какая-то, что-то не дает ему открыться. Но здесь все понятно, а вот с тобой сложнее. Этот камень, — она указала на тот, который упал странно на бок. — Честно говоря, он никогда не ложился в такое положение. Ни разу. Я даже не могу это расшифровать. Как это трактовать?

— Так что он означает? — нетерпеливо поторопила Мирослава.

— Смерть, — глухо объявила веда.

Сердце пропустило удар.

— Если бы он упал символом вверх…

Гейсара замолчала, но Мира и без слов ее поняла.

— Но что означает это положение? — она вытянула еще один камушек и кинула его рядом, цыкнула языком и покачала головой.

На столе лежал пустой камень, без всяких начертаний.

— Видно, боги, покровительствующие тебе, еще не решили твою судьбу. Камни больше ничего не скажут. Можно даже не пытаться, если выпал пустой — нужно заканчивать.

Мира сжала виски пальцами, стараясь унять пульсирующую боль.

— Покровительствующие?.. Да они только и делают, что проклинают меня, — она говорила спокойно, с какой-то безысходностью.

— Не говори так. Я вижу, я чувствую, а камни подтверждают: вы познали настоящую любовь. Ту, которую не каждому человеку выпадает за всю жизнь испытать даже мельком.

Мира покачала головой.

— Я предпочла бы никогда его не встречать, — она горько улыбнулась.

— И ты согласилась бы забыть все те счастливые моменты, которые вы провели рядом?

Мира молчала. Он совершенно уничтожил ее. Растоптал. Выбил твердую землю из-под ног. Но только рядом с ним она была счастлива. Только эту короткую зиму, которую она пронесет в памяти, сколько бы ни минуло лет.

После долгой паузы Гейсара снова заговорила.

— Послушай меня, девочка, ты еще очень мало живешь среди монойцев и, возможно, не поняла их до конца, я же здесь с самой ранней молодости. И хотя сперва их обычаи казались и мне непонятными, где-то даже дикими… Нет, не перебивай! — попросила она, увидев, что Мира собирается что-то сказать. — Ты обвиняешь его в том, что он не хотел этого ребенка с самого начала, как ты появилась в Сидрахе. Я не знаю, как бы тебе это объяснить… С его стороны это как раз-таки забота о своем потомстве.

— Я не понимаю, — тихо призналась Мира, опустив глаза.

— По законам империи все дети, рожденные от рабыни, стали бы рабами, так? Но даже если бы он тебя освободил, не смог бы взять в жены. Бывшие рабы могут создавать семьи только с такими же, как и они. Он не смог бы признать вашего ребенка наследником ни при каком раскладе. Забота проявляется в том, что лучше вообще такому малышу не родиться на свет, чем всю жизнь носить на себе клеймо. Ты смотришь на ситуацию только со своей стороны, но подумай, каково было бы твоему Рею видеть родное чадо от любимой женщины и не иметь возможности признать его своим? Это бы медленно его убивало.

Мира долго сидела, ничего не говоря на это. А потом тихо поднялась и побрела обратно в свою комнату. Достала сонную настойку. Такую же, как Гейсара дала в первый день ее пребывания в этом доме. Сейчас Мира хотела только одного — уснуть. Погрузиться в сладостную темноту, чтобы ни о чем не думать. Что делать, она решит потом. А пока стоит просто выспаться. К тому же завтра ее ждут на празднике. Она снова увидит два маленьких комочка, которые пришли в этот мир благодаря ей.

Она откупорила пузырек. Эту порцию Мира сделала своими руками. Гейсара и Чезанна научили ее отлично разбираться во всех местных травах. Почему-то в ушах сейчас звучали слова старухи, которые она произнесла почти год назад: «От десяти капель крепко заснешь, от двух глотков уже не проснешься».

Мира старательно отмерила ровно десять капель и, запив водой, легла ожидать сон. Конечно, он приходил не сразу, но гораздо быстрее, чем если бы она сейчас старалась уснуть самостоятельно. Спокойствие постепенно заполняло душу.

Только утром Мира сквозь сон поняла, что из-за переживаний так и не сшила малышам сорочки. К счастью, за завтраком выяснилось, что это взяла на себя Чезанна. И милые маленькие вещички уже были аккуратно свернуты и перевязаны шелковой лентой. Мирослава искренне улыбнулась и поблагодарила девушку.

Она старалась не думать о вчерашней встрече. Но мысли упрямо лезли в голову, а противный комок никак не хотел сглатываться. И все же она заставила себя поесть, хорошенько вымылась и надела давно заготовленный для сегодняшнего мероприятия наряд. Неизменные шаровары, рубаха и широкая юбка, как ходили свободные женщины, но цвета Мирослава выбрала свои, родные. В такие одевались по большим праздникам в ее краях: белая ткань и красные узоры, которые северянка сама вышила по памяти. Получилось очень красиво. Наряд, как всегда, завершал широкий платок, однако она собиралась снять его в доме Хасины.