41 - 58 Хроника иной войны - Александр Викторович Горохов

Танковая группа, оторвавшись от пехоты на 100–120 километров и практически не встречая сопротивления русских, прорвалась по «панцерштрассе» сначала к Вильно, а уже 28 июня была восточнее Минска. Правда, в тех редких боях красные дрались с редким фанатизмом, некоторые из них предпочитали погибнуть, а не поднять вверх руки, как во Франции делали французы и англичане, оказавшись в безвыходной ситуации.

Чем дальше Группа Гота продвигалась на восток, тем труднее становилось. «Панцерштрассе» из мощёных булыжником шоссе превратились в узкие лесные дороги, в лучшем случае, с когда-то засыпанными щебнем самыми глубокими ямами. Временами приходилось пользоваться и совсем уж плохими просёлками, которые сами местные жители считали малопроезжими и то ли сетовали, то ли одобряли то, что лето 1941 года было очень засушливым, из-за чего эти дорожки, идущие болотами, стали доступны немцам.

Но не в одних дорогах дело. Сопротивление большевиков всё нарастало и нарастало, каждый километр продвижения на восток действительно приходилось отвоёвывать. А устаревшие русские танки оказались не настолько уж плохими в умелых руках некоторых экипажей. Другой разговор, таких экипажей и особенно командиров подразделений, умеющих правильно применить эту технику, у них было немного. Потому и удавалось со вполне умеренными потерями добраться почти до городка Великие Луки, где оборонялся какой-то очень деятельный командир русской армии. Настолько деятельный, что осмелился подготовиться к контрнаступлению. Генрих, зная о том, что именно подготовило германское командование для этого наглеца, только посмеивался над самоуверенным русским с непроизносимой фамилией: удар сразу двух танковых дивизий на участке, шириной всего четыре километра приведёт к разгрому всей этой армии. И надеялся во главе взвода быть в рядах тех, кто первыми ворвётся на станцию, обозначенную рубежом первого дня наступления.

Но пойти в атаку на линию обороны обречённой русской стрелковой дивизии ему не было суждено: во время выдвижения на исходные позиции для удара у его машины лопнул палец, соединяющий звенья гусеницы, и пришлось возиться с «переобуванием» танка.

Не исключено, что эта неприятность спасла Генриху жизнь: сначала по плотному строю танков ударили русские реактивные миномёты (как потом выяснилось), а когда «ролики» укатились уже за линию вражеских траншей и даже подавили оказавшуюся неожиданно серьёзной противотанковую оборону, навстречу им из леса вышли настоящие бронированные монстры. Экипажи немногих вернувшихся из того боя машин рассказывали ужасы про чудовищные калибры их пушек и полную неуязвимость для танковых орудий даже новейших Пц-4.

Позже, когда оборонявшая Великие Луки 20-я армия всё же отошла, Вайсу довелось увидеть, что оставалось от «роликов» после попадания русских снарядов. Судя по дырам в броне, калибр пушек тех танков был не меньше 8,5 сантиметров. А некоторые подобранные на поле боя снарядные гильзы и вовсе принадлежали 12,2-см корпусным пушкам. Но это было уже после того, как лишившаяся 80% боевых машин 19-я танковая дивизия пополнилась и снова двинулась к линии фронта.

Их дивизии ещё повезло: её удалось укомплектовать на 70% до начала решающего наступления на Москву. Завершившегося, едва началось. И завершилось оно даже не из-за упорства русских, зарывшихся в землю, заминировавших подступы к своим траншеям, загородивших все удобные для прохода танков пространства уродливыми конструкциями из скрещённых рельсов и нашпиговавших оборону противотанковыми пушками. Оно просто завязло в грязи.

Проливные дожди, шедшие несколько дней кряду, превратили в болото не только поля и луга, но и дороги. Какое может быть наступление, если невозможно подвести горючее, продовольствие и боеприпасы? Если не только автомобили, но даже танки и лошади проваливаются в грязь по пузо? Если пехотинец не может идти из-за налипшей на сапоги грязи, а зачастую даже оставляет в этой грязи сами сапоги?

Конечно, вынужденную паузу использовали с пользой для дела. Удалось не только восполнить потери, понесённые в первые дни попытки прорвать оборону большевиков, но и довести численность боевых машин в дивизии до 75%. В основном, за счёт техники, потерянной ранее, но восстановленной ремонтными бригадами. Но это касалось 19-й танковой дивизии. На 20-ю, пострадавшую под Великими Луками ещё сильнее, как рассказывали, немецких танков не хватало, и её комплектовали брошенными или отремонтированными русскими БТ. А в бой не вводили как раз из-за невозможности доставить танки на передовую по непролазной грязи: после прохождения такой массы тяжёлой техники по дороге не сможет проехать больше никто.

Ждали морозов, которые превратят проклятую русскую грязь в бетон. И они её превратили! Правда, никто не ждал того, она забетонирует не только почву, но и ходовую часть всей техники. И настолько надёжно, что пришлось потратить целых два дня, чтобы мотоциклы, грузовики, бронетранспортёры, танки, артиллерийские орудия и даже гужевые повозки смогли стронуться с места.

В чём-то, благодаря морозу и выпавшему снегу стало лучше, а в чём-то хуже. Если летом и осенью заболоченные участки можно было увидеть (а увидев, обойти) даже по цвету растительности, то теперь случалось, что танк или грузовик, заехав на такой участок, проламывал своей тяжестью тонкий замёрзший слой грязи и проваливался. Даже небольшой ветер мгновенно маскировал ямы и рытвины, делая их неразличимыми для механика-водителя.

Эти проклятые русские тоже не сидели без дела в те дни, когда невозможно было атаковать их позиции. И в этом оберлейтенант убедился в первой же атаке, представлявшей, по сути, разведку боем. Батальон пехоты при поддержке их танковой роты вначале наткнулся на минное поле. Благо, мины, зарытые ещё в грязь, под её заледеневшим слоем срабатывали очень редко. Но потом в дело вступили пулемёты и миномёты, а по танкам открыли огонь замаскированные противотанковые орудия. И, судя по точности огня, неплохо пристрелявшаяся за дни непогоды. В общем, сожгли две машины, а третью, подбитую, экипажу пришлось бросить. Танку Вайса тоже дважды прилетало в лобовую броню, но спас дополнительный трёхсантиметровый лист стали на ней.

Если в первый день возобновления наступления ещё было возможно вызвать авиацию для удара по выявленным огневым точкам русских, то на второй, пришедшийся на годовщину коммунистической революции, и последующие пришлось обходиться без неё. Мало того, что из-за низкой облачности не могли работать «Штуки», не раз выручавшие войска своими точными ударами, так ещё и во второй половине дня 6 ноября большевики нанесли массированный авианалёт по германским аэродромам, разбомбили взлётно-посадочные полосы и пожгли только что вернувшиеся с вылета самолёты. А самое обидное — эти низко висящие тучи не мешали русским фанатикам на штурмовиках Илюшина «ходить по головам» наступающих германских солдат и бомбить артиллеристов, благодаря которым и удавалось хоть как-то продвигаться вперёд.

За два дня боёв, сосредоточив дивизию на узком участке прорыва, удалось продвинуться на 15 километров вперёд, преодолев не меньше полутора десятков рядов траншей 30-й русской армии. Казалось бы, теперь открыт путь на Москву, и можно замкнуть кольцо окружения вокруг городка Вязьма, чтобы не позволить красным сбежать. Но уже через несколько километров марша (если так можно назвать мучительную езду по заснеженной лесной дороге в направлении Гжатска) высланная вперёд разведка доложила о новой линии обороны.

Раздражало и непрерывное ожидание выстрела из леса если не выкрашенной в белый цвет противотанковой пушки, то снайпера в маскировочном халате по неосторожно высунувшему голову из люка танкисту, как это случилось в соседнем батальоне.

Сложно сказать, как разведчикам удалось добыть пленного, но тот сообщил, что 19-ю танковую дивизию ждёт свежая 49-я армия, стоящая во второй полосе обороны. Это было последнее сообщение, поступившее от передовой роты разведывательного батальона. За исключением панического крика их радиста «Нас атакуют русские танки!» После была только канонада, затихшая довольно быстро. Проклятые русские!

Фрагмент 22

* * *

Путь из Миасса в Миасс для Виктора Алексеевича Гурушкина оказался вовсе не прямым.

Всё началось с вызова главного инженера Уральского автомобильного завода имени Сталина в Комитет государственной безопасности. И не в местное или областное управление, а в Москву, на площадь Дзержинского. Никаких грехов за собой инженер, прошедший на этом заводе карьерную лестницу от мастера в цехе коробок скоростей до нынешней должности, не помнил, но волновался: мало ли, что себе надумали чекисты. Правда, судя по с ходу взятой подписке о неразглашении, мелькнула мысль, что «конторе» нужен автомобиль с какими-то особыми характеристиками. Только почему этот вопрос они хотят решать