Халцедоновый Двор. И в пепел обращен - Мари Бреннан

– Сэр…

Подняв взгляд, Энтони увидел в глазах кучера неприкрытый страх.

– Езжай, – как ни в чем не бывало сказал он. – Со мной все будет в порядке.

«А если нет, ты все равно ничем не поможешь».

Колеса кареты загрохотали по булыжнику за спиной. Оправив плащ, Энтони двинулся вперед. Солдаты пропустили его, не возразив ни словом, и Энтони облегченно перевел дух, однако успокаиваться не спешил. Их присутствие непременно должно предвещать что-то дурное. Снедаемый тревогами, он быстро прошел сквозь толпу судейских, собиравшихся в сводчатом зале Вестминстер-холла, и свернул к суду по делам опеки, располагавшемуся в нескольких комнатах, примыкавших к Вестминстер-холлу с юга. У самой лестницы, ведущей наверх, к кулуарам Палаты общин, он услышал возбужденные голоса.

– Мистер Принн, – говорил некто незнакомый, – вам надлежит идти не в Палату. Вам надлежит проследовать за мной.

Не обращая внимания на взгляды окружающих, сошедшихся здесь по делам, Энтони остановился обок от дверного проема и прислушался.

В донесшемся с лестницы ответе Принна слышались вызов и непокорство:

– Я – член Палаты и иду туда во исполнение обязанностей парламентария.

Шаги, внезапный шум схватки… Вопреки всякому благоразумию Энтони выглянул из-за косяка – и разом похолодел.

Лестницу, путь в Палату общин, преграждал еще один отряд солдат – солдат Армии нового образца. Одного из них, ухмылявшегося коротышку по имени лорд Грей из Гроуби, он узнал, но остальные были ему незнакомы. Командовал отрядом полковник, только что приказавший солдатам сволочь непокорного парламентария вниз. Безобразное, изборожденное шрамами лицо Принна раскраснелось от натуги, но, как бы отчаянно он ни сопротивлялся, все было тщетно. Осознав сей факт, он пустил в ход свое излюбленное оружие, верой и правдой служившее ему во время дебатов.

– Все это – тягчайшее нарушение привилегий парламента! И оскорбление в адрес Палаты общин, коей я – верный слуга!

Энтони отскочил назад, и в этот миг солдаты вытащили Принна за дверь. Собравшиеся в суде по делам опеки оставили все дела. Вопли Принна гремели, отражаясь от каменных стен: чем-чем, а голосом он владел превосходно.

– Имея превосходство в числе и силе, да еще вооруженные, эти люди вольны насильно тащить меня куда заблагорассудится, но по собственной воле я не сделаю отсюда ни шагу!

Но его собственная воля не стоила здесь ни гроша. Желал он того или нет, а солдаты уволокли его в суд общих тяжб и тут же воротились, тяжело дыша, однако с веселым смехом.

Энтони к тому времени затерялся среди случайных свидетелей, где его не могли бы заметить. Сердце его билось с такою силой, что пульс отдавался во рту. Как был составлен сей список, он даже не подозревал, однако согласно любым критериям, какими могла бы воспользоваться Армия, ему путь наверх закрыт.

«Если Общины не проголосуют против короля, как того хочет Армия – что ж, они будут продолжать чистку Палаты, пока не добьются своего».

Многие месяцы – и даже годы – Энтони понимал, что власть над Англией вновь перешла из рук в руки, и на сей раз досталась офицерам Армии нового образца, как избранным в парламент, так и остальным. Но что они столь беззастенчиво воспользуются ею вопреки всем законам и традициям страны – такого он не мог себе даже вообразить.

От страха кровь в жилах обратилась в лед.

Возможно, они удовольствуются отсутствием своевольных парламентариев на заседаниях, и тогда ему довольно вернуться домой да не казать носа к Общинам. Но что, если этого мало? Если за ним придут…

Членов парламента арестовывали уже не раз. Армия способна на все.

Да, в крайнем случае он мог бежать, скрыться в Халцедоновом Чертоге, где ни один солдат его не отыщет.

Однако не мог забрать с собой Кэт.

Вопрос был даже не в том, согласится ли Луна. Энтони просто не мог столь внезапно открыть жене тайны всех минувших лет. Но… «Дьявольщина!» – мысленно выругался он, проклиная собственные мысли, уклонившиеся в сторону от главного вопроса: что делать? Идти вперед или отступить?

Пойдя вперед, он наверняка окажется под стражей, в суде общих тяжб, в компании Принна и, несомненно, других членов Палаты общин. Отступив…

Вспомнилась Кэт. С какой решимостью добивалась она позволения помочь ему в составлении тайных памфлетов… Как презирала его сдержанное платье и стриженые волосы, маскировавшие внешность под стать маскируемым убеждениям – все ради того, чтоб сохранить место в Палате общин и Ратуше, где он мог принести некоторую пользу.

«Но ведь не принес, – подумал он. – Цели своей не добился, и катастрофы сей предотвратить не сумел».

Стоявший неподалеку клерк взирал на происходящее с разинутым ртом. Энтони без лишних слов потребовал у него перо и клочок бумаги и поспешно, брызжа чернилами, написал короткую записку. Не дожидаясь просьбы, клерк подал ему и воск. Вдавив в податливую массу перстень с личной печатью, Энтони вернул записку клерку. За нею последовала первая попавшаяся под руку монета – шиллинг, более чем достаточно.

– Отнесите эту записку на Ломбард-стрит, в дом под вывеской «Белый Олень». Понимаете?

Клерк кивнул.

– Ступайте.

Посланец поспешил прочь, а Энтони, одернув дублет и плащ на плечах, развернулся и двинулся наверх.

Увидев его, Гроуби шепнул что-то на ухо полковнику и ткнул пальцем в список. Стоило Энтони приблизиться, офицер снял шляпу и поклонился ему с фарисейской учтивостью.

– Сэр Энтони Уэйр? Я, полковник Томас Прайд, имею приказ не допускать вас в Палату, но взять под стражу.

Энтони взглянул в глаза полковнику, а затем – Гроуби, от души надеясь отыскать в их взглядах хоть толику сомнения, но не нашел ничего.

– Вы не имеете на сие никаких полномочий, кроме власти, порожденной вашими шпагами и пистолетами. Преграждая мне путь к законному месту, вы попираете сапогом те самые вольности, которые клялись защищать.

– Мы очищаем парламент от своекорыстной разложившейся фракции, препятствующей добросовестным, достойным доверия членам в отправлении обязанностей, – отвечал Гроуби.

Похоже, он вправду сам себе верил. Если все эти распри чему-то и научили Энтони, так это тому, что человек способен поверить в любую нелепость, сколь бы абсурдна она ни была.

– Так вы отказываетесь подчиниться? – просто, без экивоков, спросил Прайд.

Рьяным солдатам явно хотелось бы новой схватки, но этого удовольствия Энтони им доставлять не собирался. Он подчинится не шпаге, а собственному разуму.

– Оружие вам не понадобится, – ответил он. – Я иду с вами, но заявляю протест.

Халцедоновый Чертог, Лондон, 6 декабря 1648 г.

Едва Луна села за карточный стол в компании придворных дам, как в двери с грохотом ворвался Бен Гипли, преследуемый по пятам оскорбленным до глубины души глашатаем.