Хадават - Вячеслав Ковалев

«Нет, – сказал старый шаман, – это был не Хозяин леса. Хозяин не прощает таких ошибок. Это был дух. Дух, который говорит с ветром и землей, понимает, что шепчет вода и что поет огонь». Так сказал старый шаман. И еще он сказал, что им никогда не стоит нападать на этого духа, а Кечьо-но должен отправиться в лес, разыскать там духа и служить ему, чтобы отвратить беду от племени.

Макс не мог видеть этого всего. Он продолжал свой путь к Арм-Бауру, замку Тримира и Ратая. Уже прошла неделя с того момента, как он очнулся исцеленный и начал свой путь. Сколько еще ему предстояло пройти? Неделю? Две? Три? Он не знал этого. Иногда он задумывался, что сталось с его спутницами: Грозданой и Татьяной. Такая, как Гроздана, не пропадет, и о Татьяне она позаботится. Он был уверен в этом. Если бы он знал, что в этот самый момент Татьяна подплывает к портовому городу Кемт, откуда отправится уже посуху вместе с другими невольниками в старый Гурак, чтобы быть там проданной, он, может быть, и изменил бы свой путь. Даже наверняка изменил бы. Но он не знал этого. А потому спокойно шагал через лес к замку Арм-Баур, который вот уже почти триста лет никто не посещал, даже искатели старых кладов и приключений. Этого Макс тоже не знал.

«Нехорошее место, – шептали люди, – нехорошее».

Да. Многого не знал Макс, пробираясь лесной чащей, с каждым шагом приближаясь к цели своего путешествия. Встреча со зверолюдами сделала его осторожней. Несколько раз на него пытались нападать хищники, но Макс каждый раз удачно отбивался. Иногда при помощи арбалета, из которого уже вполне прилично стрелял, иногда при помощи вновь приобретенных способностей. Он еще плохо понимал, как это происходит, но все больше и больше в его действиях было осознанного и все меньше случайностей. «Плетение», – вспоминал он, пробуя тот или иной прием. Лучше всего у него получалось с воздухом. Он полюбил играть с ним, то сплетая тонкий жгут, который выстреливал, будто стрела, то стягивая его в вязкий кисель, то закручивая в небольшие, послушные его воли смерчи. Правда, один раз такой небольшой, всего-то в метр высотой и полметра в диаметре, смерчик вырвался из-под контроля, и тогда Макс смог оценить его силу.

– Н-да, вот тебе и малыш, – задумчиво протянул он, разглядывая вырванное из земли, переломанное и напрочь лишенное коры дерево. – Ты уж извини, дружище, это я по неграмотности, – бросил он дереву, чувствуя себя виноватым.

Как складываются плетения, Макс до конца не понимал. Он просто представлял себе, что именно хочет сделать, прокручивая в голове то, что должно произойти. Так, делая воздушный жгут, он отчетливо видел, как тысячи, мириады тысяч молекул воздуха вдруг срываются с места, несясь навстречу друг другу, прижимаясь, словно любовники после долгой разлуки, и вот уже мощное воздушное копье летит в заданном направлении. Самые первые попытки, еще под наблюдением Тримира, занимали несколько минут, но постепенно время подготовки жгута сокращалось. Сейчас, чтобы создать смертоносную стрелу, Максу хватало десятка ударов сердца. С таким арсеналом он чувствовал себя в этом лесу вполне безопасно, хотя каждая стычка с хищниками требовала максимальной сосредоточенности и отнимала немало сил.

Но один раз ему пришлось особо туго. Уже начались предгорья, он то и дело карабкался по скалистым уступам, хотя настоящих гор в этой части Тайамы не было. Он как раз пробирался через широкий пролесок, весь усыпанный каменными осколками разной величины и формы, когда на него напали. Нападение было организовано и потому особенно неприятно.

Четвероногие твари, чем-то отдаленно напоминавшие собак с острыми, как у доберманов, мордами и таким набором клыков, что любой тигр позавидует, дружно взяли его в кольцо и целенаправленно теснили к скалистому уступу. Макс уже видел, где закончится эта славная охота. Но делать было нечего. Первый же выпущенный им болт оказался бессильным. Тварь удивительно ловко крутнулась, и болт только чиркнул по ее красноватому боку, даже не оцарапав. Вторая просто сжалась, опустив голову и немного припав на передние лапы, и болт, срикошетив от ее спины, ушел вверх.

«А хорошая у собачек шкурка», – присвистнул Макс.

Он закинул бесполезное оружие за спину. Еще пару дней назад он собственноручно смастерил из местных лиан специальную перевязь, позволявшую носить арбалет за спиной или перед собой, как автомат. Попробовал вызвать что-нибудь из своего нового арсенала, но у него не получилось. Вот тогда-то он и припустил трусцой, пытаясь вырваться из зловещего кольца. Несколько раз он пробовал сделать воздушный жгут, но тоже не получалось. Собачки в такие моменты останавливались и дружно начинали скулить так, что тошно становилось. Вот и все.

– Баста, карапузики, кончились танцы, – пробормотал Макс, похлопав рукой по практически отвесному скалистому уступу, уходившему вверх. Он обернулся. Все. Его загнали в угол.

«Что ж. Помирать – так с музыкой!» – вспомнил он рецепт козленка из советского еще мультфильма и повернулся лицом к врагу. Собачки были тут как тут. Две, три, шесть, ого, да их больше десятка. Маловато одного Макса на такую свору. Вот три подобрались совсем близко, они улеглись на брюхо и теперь потихоньку переползали на расстояние броска. И прыгнули. Сразу три. Одновременно. И тогда…

– Лови! – слышится сбоку, и Сивер резко поворачивается на крик, вскидывая руки. Все три шара, летящие ему в голову, вспыхивают на лету и падают тлеющими головешками, не причиняя ему вреда. – Лови! – Снова поворот, и очередная тройка вдруг надувается, будто мыльный пузырь, и лопается, разлетаясь цветными ошметками. – Лови! Лови! Лови!

…Макс медленно приходил в себя. Он, тяжело дыша, стоял на одном колене, опираясь левой рукой о камни. Правая, слегка обожженная, сжимала арбалет. Пошатываясь, он встал. Стаи больше не было. У его ног догорали останки трех первыми бросившихся на него собак. Ему повезло не так, как неизвестному Сиверу, и одна тварь таки долетела до него в своем прыжке. И тогда он просто двинул в злобную морду кулаком, сбивая ее в сторону. Дальше виднелись ошметки остальных. Что именно происходило во время схватки, он помнил смутно. Вот он стреляет из арбалета, и болт, ранее не причинявший тварям вреда, буквально разносит одну на клочки. Вот несколько других набухают, будто их накачали насосом, и лопаются, забрызгивая все вокруг. Вот в воздух поднимается целый рой маленьких острых камней и прошибает насквозь третью группу. Вот на двух оставшихся сверху обрушивается воздушный пресс. Все. Устал. Очень. Спасибо тебе, Сивер.

К замку Макс вышел через полторы недели. Значит, всего в пути он пробыл почти четыре. Никому он не будет рассказывать об этой дороге. О том, как дрался за свою жизнь, о том, как грыз сырое мясо, а уж о том, чье это мясо, тем более промолчит. Никому не скажет о том, как перебирался через маленькую речушку, в которой вода была ледяная и водились какие-то мелкие, но зубастые существа, изрядно ему подпортившие настроение и здоровье. Он выбрался оттуда едва живой, весь окровавленный и со злости чуть не вскипятил воду в реке. Умения не хватило. Но докучавшая ему зубастая мелочь из воды на берег повыпрыгивала. Мерзость. А он потом два дня отлеживался в кустарнике, пока раны не затянулись. О том, что еще недавно, получив такие раны, он провалялся бы месяц, он тоже рассказывать не будет. «То-то бы веселый дядя доктор удивился». Не хотел он вспоминать и о том, как увидел свое отражение в воде. Когда-то он всерьез задумывался, а не отрастить ли ему бороду. Но после того как увидел свою обросшую физиономию, желание пропало. Возникло другое: побриться начисто. И подстричься, и расчесаться. И принять ванну, и надеть чистую одежду, потому как полоскание в попадавшихся ручьях той, что была на нем, тщательной стиркой никак не назовешь. Э-эх, ладно уж…