Пятнадцать ножевых. Том 4 - Алексей Викторович Вязовский

— Да ну, не гони, — махнула рукой Анечка, — не может такого быть. Давай уже есть что-нибудь. У нас осталась картошка?

— Была вроде.

— Сейчас начистим, а ты потом нажаришь... целую сковородку... с лучком... такую поджаристую...

Блин, у меня аж слюнки потекли. Переключила мое внимание — прям классика жанра. Я полез в ящик для овощей, достал картофель. Ну, на двоих точно хватит.

— Давай, переодевайся и присоединяйся, будешь чистить, я буду резать.

Мы занимались самым мирным делом — готовили еду. Между нами фланировал Кузьма, сегодня избивший соседскую таксу. Наверное, реабилитируется перед собой за войну с воронами. Естественно, больше всего кота интересовало сбивание летящих в ведро картофельных очистков. Этот спорт давно стал его любимым.

— Слушай, а что же нам делать? Вдруг Пилипчук на нас нападать начнет? — продолжила рассуждать Аня. — Её же можно в дурдом положить? В милицию обратиться?

— Не знаю даже, — задумался я. — Самый лучший выход — уехать отсюда. Не будет нас видеть, переключится на другой объект. А дурдом — это дело очень сложное. Только в кино про Шурика это было просто, а в жизни...

— А куда? — включила практическую жилку моя невеста.

— Да вот думаю... Федя, помнится, предлагал в Орловской области в ЦРБ устроить. Чистый воздух, натуральные продукты...

— Навоз и грязь по колено, — закончила Аня. — Нет, серьезно, куда бы ты хотел?

— Думать надо. Изучать возможности. С деньгами сейчас не густо, но хочется примерно такое же, в новом доме и не в жопе мира, куда метро лет через пятьдесят прокопают, а вокруг одни рабочие общаги. Поспрашиваю. Тем более, что у нас кооператив выплаченный.

* * *

Хорошо, успели доесть, потому что пришлось бы делиться с гостем. А так только чайку предложили. Ибо к нам приперся товарищ Ашхацава. И не один, притащил с собой свои семейные проблемы, которые попытался вывалить на нас. Я, правда, это дело быстро пресек.

— Ты, друже, погоди, — остановил я его рассказ о собственном несчастье и сбежавшей к родителям жене. — Мы тебе всячески сочувствуем, но помочь никак не можем. Твоя семья, решай сам свои вопросы. Покормить, переночевать, рубаху свежую выдать — это пожалуйста, сколько угодно. А лезть в ваши дела — ни за что. Ты нас потом благодарить еще за это будешь, — и я погрозил пальцем Ане, потянувшейся к телефону.

Впрочем, тот и сам дал о себе знать и задребезжал противным звонком.

— Тебя, — протянула трубку подруга.

В последнее время звонки мне ничего хорошего не несут, одни только хлопоты и урезанная продолжительность сна.

— Слушаю, — буркнул я в трубку.

— А ты уже и секретаршей обзавелся? — произнес знакомый голос. — День добрый.

— Здравствуйте, Игорь Александрович, — ответил я. — Только дело уже ближе к вечеру.

— Да хоть к ночи. Ты, Андрей, там часом пролежни на боках не заработал еще? Листья в кожу не впиваются? А то ты как-то всерьез на лаврах почил. Наука сама себя не сделает, так ты говорил?

— Так я это... У нормального руководителя работа налажена, остается только смотреть, чтобы сбоев не было...

— Так руководитель — я! А ты — еще нет. Это сейчас я скрепя сердце закрываю глаза на твои подработки на скорой и какие-то левые шабашки. А на подготовке диссертации я тебе обеспечу полное погружение в научную среду! Невеста твоя на коленях ползать будет, чтобы пару раз в месяц увидеть тебя не спящим! Жить в институт переедешь!

— Исправлюсь, Игорь Александрович, честное слово! Вот завтра же приеду, всё сделаю!

— Как тебе такая тема: «Эффективность эрадикационной терапии инфекции Хеликобактер Пилори на основе антибиотиков макролидов при язвенной болезни желудка»? — неожиданно спокойно спросил Морозов.

— Так мы макролиды только собирались... Что за тема?

— Кандидатской твоей! Или ты ее к пятидесяти годам собрался написать? Может, грешным делом, надеешься, что я ее за тебя сооружу? Ты что тормозишь? Спал, что ли? Так просыпайся. Давай, завтра с утра жду.

И повесил трубку. И что мне делать? Нэ було у бабы клопоту, так купыла порося. Так и я. Надо сужать круг интересов, а то я в сумасшедший дом раньше Пилипчук загреметь могу.

Не успел я отодвинуть в сторону проклятущую коробку, как снова послышался звук чьего-то желания с нами пообщаться.

— Давид у вас?! — вместо привычного «Алло» закричала Сима. Весьма обеспокоенно, кстати.

— Ну да, — ответил я.

— Никуда не отпускайте, я сейчас приеду! — и отбой.

Я повесил трубку, вопросительно посмотрел на Ашхацаву:

— Давид, что там случилось? Ты сжег квартиру? Или поймал жену с чужим мужиком? Утром же обычный скандал был, почему сейчас такие страсти?

— Она сказала, что уходит от меня! — выпалил Ашхацава, не поднимая голову. Получилось, что он сообщает это Кузьме, который только приоткрыл глаз и недовольно дернул хвостом. Типа поддержал пацана, но не очень сильно.

— А, это, — махнул я рукой. — Привыкнешь, поначалу многие так делают.

— А потом? — спросила Анечка.

— Возвращаются. Или нет. Но учти, я тебя назад не пущу.

— Придурок! — она снова ткнула меня под ребра. Хреновая привычка вырабатывается у девушки, так и до травмы дойти может. — Чаю подлей лучше.

Сима, наверное, на межконтинентальной баллистической ракете летела, и десяти минут не прошло, как она уже трезвонила в дверь. Забежала, вся из себя встревоженная и с красными заплаканными глазами. Впрочем, на целостности косметики это не сказалось. Плакать она горазда, наблюдал уже как-то.

— Давидик, дорогой мой, ты прости меня, дуру, — бросилась она к Ашхацаве и обняла его. — Больше не повторится, поверь, — и ожидаемо зарыдала.

Аня увела ее в ванную, приводить в порядок, прижимать к плечу и утешать. Смущенный и довольный как слон абхаз смотрел теперь на окружающую действительность с гордостью победителя. Это я всем этим драмам ни капли не поверил. Наверняка внезапному бурному примирению что-то предшествовало. Ладно, будут оба поумнее себя вести, всё наладится. Кто сказал, что политика — искусство компромисса? Это про семейную жизнь, а не про брехунов из телевизора.

Полторы чашки чая спустя Серафима Ашхацава была готова воссоединиться со своим супругом для дальнейшего строительства ячейки общества. От предложения подвезти их домой они гордо отказались,