Босс преступного мира - Пайпер Стоун

одурачить себя, — она погрозила мне пальцем. — Сначала они будут баловать тебя, осыпая страстью и подарками, ведя себя так, как будто ты единственный человек в мире, который может их исцелить. Но это чушь. Они слишком сломаны, чтобы их можно было починить. Прислушайся к старой деве. Я знаю, что говорю.

— Ты не старая, Эми, — по крайней мере, мне стало легче дышать.

— Я прожила с мужчиной всю возможную жизнь всего за пять лет. Это сделало меня очень старой. Никому такого не пожелаю.

Её простое действие разрушило чары, под которые я попала. Я выпрямилась, позволяя ненависти к нему вернуться.

— Не волнуйся. Я сказала ему убираться отсюда и что такие, как он, здесь не нужны.

— Молодец. Поставила его на место. Ещё одна черта, которую я в тебе обожаю.

Эми снова посмотрела на дверь, прежде чем повернуться ко мне. Любой другой начальник сделал бы замечание за моё поведение. Только не она. Не после того немногого, что, по её словам, ей пришлось пережить.

Улыбаясь, я пыталась сдержать учащённое дыхание. Я знала, что этот мужчина никогда не позволил бы мне закончить с ним разговор, не вставив свои два цента. И пришёл он сюда не ради великолепного вкуса кофе.

Услышав звон колокольчика, я стиснула зубы, но нашла в себе мужество вернуться в переднюю часть кафе.

Как раз вовремя, чтобы увидеть, как он выходит за дверь. Я была так счастлива. Мне было грустно. Я была в ужасе. Огромное количество эмоций было нелепым.

Мой выдох был прерывистым, сердце колотилось так сильно, что я прикрыла его рукой. Конечно, он оставил деньги на стойке в дополнение к тому, что украл мой поцелуй, грёбаный ублюдок.

Только я не могла лгать самой себе. Это я поцеловала его.

Блядь. Блядь. Блядь.

Ненависть. Ненависть. Ненависть.

Это то, на чём я должна сосредоточиться, иначе я потеряю то малое, что осталось от моего разума. Я схватила два кофейных фильтра одновременно, с громким стуком выбросила оба в мусорное ведро и вернула их на место. Затем я почувствовала себя лучше. Сильнее.

Этому ублюдку никак не сломить меня, включая мою решимость.

Прошло пять минут. Ещё десять.

Я всё ещё была на том же месте. Наконец, я разрушила чары, вернувшись к работе.

Когда в кофейне остался только один покупатель, я, наконец, смогла нормально вздохнуть, схватила ещё одну тряпку и направилась к их столику. Что-то блестящее привлекло моё внимание. Иисус Христос. Он ездил на ярко-красном «Феррари». Я была уверена, что это его машина. Только напыщенный мудак мог купить что-то подобное.

Если он думал, что сможет произвести на меня впечатление, он жестоко ошибался.

Я не позволю этому мужчине добраться до меня.

Или забрать меня из моей жизни.

Если бы я была достаточно умной девочкой, я бы позвонила в полицию. И что бы я им сказала? Я рассмеялась, осматривая улицу, не в силах найти его, но знала, что Арман выжидает, как стервятник, которым он и являлся.

Образы нашего совместного времяпрепровождения всплывали в моём сознании, и каждый раз, двигаясь, я улавливала аромат пряных цитрусовых и сандалового дерева. Комбинация была неотразимой.

Когда я развернулась, отказываясь участвовать в какой бы то ни было игре, которую он затеял, я нутром чуяла, что не стану ни с кем связываться, включая своего отца. У этого человека был какой-то безумный контроль надо мной, паутина, из которой я не могла вырваться, но не от страха. От тоски.

Боже, я ненавидела себя за это.

Прошёл час, а я всё подходила к окну, выглядывая наружу. Его нигде не было видно, но машина не тронулась с места. Я не была уверена, вздохнуть ли мне с облегчением, позволив себе поверить, что я ошиблась в своих предположениях, или выбежать через заднюю дверь, вернувшись за своей машиной позже, когда на улице стемнеет. Я могла вернуться на учёбу пешком. Тут было всего лишь… пять миль. Ничего страшного.

Я была полна решимости убраться от него как можно дальше.

Когда я осмелилась снова выглянуть в окно, Феррари уже не было.

Возможно, он сдался. Может быть, я смогу вздохнуть спокойно.

Может быть, мне нужно сделать компьютерную томографию.

* * *

Арман

Спорить с Рэйвен было волнующе.

Жаждать её божественности.

Целовать её было так близко к чувству вечного блаженства, как только мог достичь такой мужчина, как я.

Трахать её… Неконтролируемо.

Нуждаться в ней было чем-то совершенно иным, мой разум едва был способен думать о чём-то другом, включая тот факт, что кто-то стремился отомстить или разрушить мою семью.

Забрать её было действительно моим единственным вариантом.

Мне не нравилось скрытое настроение, которое в настоящее время существовало в семье. Постоянное давление Франсуа, его потребность в независимости были возможной проблемой. Но это было наименьшей из моих забот.

К тому времени, как я добрался до Батон-Руж, он прислал требуемую информацию, хотя подробности о пожаре были не очень полезными. Как и ордер. Его быстро состряпали, вероятно, выхватив какого-нибудь судью с поля для гольфа, чтобы тот подписал его. Я был в этом уверен. В Техасе существовал старый мужской способ ведения бизнеса, который был совершенно иным. Возможно, именно поэтому я с трудом переносил поездки туда. Ничего не было честным, всегда кто-то принуждал другого.

Ладно, хорошо, это были методы, используемые каждым влиятельным человеком, но я предпочитал прямой шантаж подлизыванию чьей-то задницы. Это никогда не было в моём стиле. Улыбка появилась на моём лице. Похищение Рэйвен было идеальным козырем в рукаве. Мне нужно было придумать, как лучше всего поделиться радостной новостью с мистером начальником ФБР.

Боже, мне реально нравилось быть злобным ублюдком.

Рэйвен давила на меня сильнее, чем любая другая женщина до этого, настолько, что на несколько секунд чуть язык не проглотил. Редко кто-то, кто едва знал меня, так хорошо понимал мою личность. Я никогда не делал ничего из того, о чём она говорила, предпочитая следовать по стопам моего отца и наслаждаться прекрасными вещами в жизни.

Мне вдалбливали, что определённые вещи не соответствуют нашему режиму. Я мог видеть Рэйвен босиком, скачущую вдоль кромки воды, смеющуюся, когда солнце начало бы садиться, с капающим рожком мороженого или бокалом шампанского в руке. Любящую жизнь. Такова была её индивидуальность, хотя ей ещё предстояло расцвести в ту потрясающую розу, которая, как я знал, существовала внутри неё.

Поцелуй стал взрывным напоминанием о том, что мы были слишком токсичны вместе, настолько, что оставаться в стороне могло стать более чем незначительной проблемой.