P. S. Я люблю вас, профессор - Юлия Ханевская

Малознакомые мне люди улыбались друг другу, попивали напитки и болтали на различные темы. А я все еще не имела понятия, зачем они здесь нужны. Ну, кроме неплохого пополнения в сейфе моего папеньки. Вечер набирал обороты, уже отзвучало два танца, неплохо расшевеливших народ. Я от попыток нескольких кавалеров меня пригласить мягко отделалась, сославшись на плохое самочувствие, но в третий раз удача не будет ко мне так благосклонна. А танцевать с незнакомцами я жуть как не люблю.

Нет, ну кого-то все же знаю. Например, тех двух слащавых блондинов-близнецов, облизывающих взглядами мою мать – сыновей лучшего папиного друга. Те еще прохвосты. Закончили академию в прошлом году и уже мнят себя хозяевами жизни. Одному из них я как раз сегодня уже отказала. Никак не могу научиться их различать… Или вон тот парень, окучивающий Мелиссу – вторую из наших постоянных служанок. Этому вообще лучше на глаза не попадаться, если уж прицепится, так только проклятьями отбиваться. Так что, партнерами на ближайшие танцы я обеспечена с лихвой. Поскорей бы уже Котовский явился, в самом-то деле. Кто его воспитывал?

Сейчас музыканты играли приятную музыку, в бальном зале стоял тихий шум разговоров. Я уже начала подозревать, что профессор вовсе не явится, и это неприятно скребло в груди. Дождавшись, когда разносчик напитков будет проходить мимо, схватила бокал с подноса и сделала небольшой глоток. Поморщилась. Вкус белого вина мне не нравился, уж лучше красное. Но такого здесь не наблюдалось.

Алкоголь разлился внутри приятным теплом, моментально вспыхивая на щеках. Описав взглядом наполненный людьми зал, поняла, что не могу здесь больше находиться. Повернувшись к выходу, поторопилась в коридор, а затем к дверям. Выскользнула на крыльцо, вдохнув холодный воздух полной грудью, и облокотилась на вытесанные из белого камня перилла.

Надо же, совсем недавно выглядывала из окна своей комнаты, и было еще светло… А теперь – непроглядная темень, разгоняемая лишь дорожкой фонарей, тянувшихся вдоль березовой аллеи нашего сада. Да кособокая луна то и дело выглядывала из-за туч, чтобы выловить желтоватой полоской света широкие ступени, резные перилла и меня, одиноко стоящую на этом крыльце. Здесь было тихо, и мне это нравилось. Наверное, я могла бы пробыть тут всю ночь, лишь бы не возвращаться на лживый праздник.

– Не холодно? – тихий голос заставил вздрогнуть.

Я быстро выпрямилась, крепче сжимая бокал и поворачиваясь на звук.

У основания лестницы стоял высокий мужчина во всем черном. Даже в этом полумраке можно было разглядеть спокойную синеву глаз и правильные черты лица.

Его-то я и ждала все это время, отчаянно пытаясь убедить себя в обратном. Он двинулся вперед, не отрывая от меня взгляда. Неторопливо поднялся по ступеням и остановился напротив. Снял с себя мантию, накинул мне на плечи.

– Вы опоздали, – наконец проговорила я, не двигаясь с места. – Могли бы уже и не приходить.

Котовский улыбнулся. Коротко и как-то устало, но я себя быстро одернула, чтобы не начать придумывать ему оправдания. Собственно, знать о них мне совсем не обязательно.

– И оставить вас одну на этот вечер? Простите, Агния, никак не мог.

– Ну, конечно… Вам же так нужна невеста. Так вот, знайте…

Он вдруг коснулся моей руки, не давая договорить. То ли вина алкоголя, греющего изнутри, то ли чего-то другого, мне пока не подвластного, но сердце учащенно забилось от этого прикосновения. Как в тот раз, в лаборатории. И до него, в кабинете Тёмных искусств. Пора, наверное, признаться себе, что между нами действительно не всё так просто. И как бы мне не хотелось, этот мужчина волнует меня, причем совершенно по-новому.

– Не нужно поспешных решений. Прежде, я хочу попросить прощения, – он больше не делал каких-либо попыток приблизиться или вновь украсть поцелуй. Мы стояли в шаге друг от друга, он держал мою ладонь в своей и этого было достаточно, чтобы я потеряла весь свой натренированный за день пыл.

– За что? – голос дрогнул в этой короткой фразе, от чего мне стало неловко.

Показывать ему сейчас свое не безразличие равноценно проигрышу в нашем маленьком противостоянии. Нет, он и так в шаге от того, чтобы так просто меня заполучить. Нельзя помогать ему в этом. Это все чертово вино, зачем я его пила? Немного придя в себя, отвела глаза и высвободила ладонь. Отвернулась, устанавливая неустойчивую тонкую ножку бокала на каменные перила. Провела ладонями по шершавой поверхности, чуть прикрыв глаза и радуясь холоду, исходящему от нее. Дохнул ветер. Запахло цветущими в саду георгинами.

– За то, что произошло в лаборатории. Я не должен был. Для вас это оказалось слишком быстрым развитием событий.

– Быстрым? – взглянула через плечо. Стоит на том же месте, прямой, как струна, и серьезный. На его лице когда-нибудь бывает другое выражение? – Я бы сказала, молниеносным! Вы мой преподаватель, я – студентка. До подобного развития отношений должны пройти годы, а не пара недель. Вы не понимаете, для меня все слишком…

Осеклась, вновь отворачиваясь. Нахмурено уставилась на звезды. Стало заметно светлее, полумрак отступал. Крошечные огоньки рассыпались по небольшому кусочку неба алмазной пылью. И пространство это увеличивалось, тучи разбегались в стороны, открывая небесные фонарики. Так много за эту осень я еще не видела. То дожди, то туманы, толком и луна не показывалась, а сейчас… Словно невидимый волшебник расчищает небосвод для этой ночи.

– Я понимаю.

Он подошел сзади, сжал мои плечи. Я зажмурилась, от вспыхнувшего на мгновение пламени в груди. Захотелось отстраниться, растереть места его прикосновений, но я не шевелилась, старалась даже не дышать.

– Простите меня, Агния. Я очень не хочу, чтобы моя минутная слабость и несдержанность все испортила.

Это не честно. Я так готовилась дать отпор, грубо и бесцеремонно отказать ему, сделать больно, зацепить его самолюбие так же, как он зацепил мое. Но к извинениям совсем не готовилась. В моих воображаемых репетициях он был профессором – наглым и бесцеремонным, не заботящемся о чужих чувствах. Одним словом – Котовским. Никак не мужчиной, не побоявшемся показаться слабым в моих глазах. Многие парни, с которыми я общалась, рассматривали признание своей вины одним из самых непоправимых аспектов слабости. Меня это всегда коробило.

И пусть портить в общем-то было нечего, язвить и цепляться за слова сейчас совсем не хотелось. Облизав пересохшие губы, коснулась пылающих щек ладонями. Холод обжег кожу, но я продолжала прижимать ледяные пальцы к лицу, приводя себя в чувство.

– Ладно, – прошептала, оборачиваясь, – Значит, вы хотите себе невесту. Почему же так долго тянули с этим? Не хочу показаться бестактной, но… Вы уже давно могли жениться.

– Не хотите, значит, – уголки его губ чуть дрогнули в намеке на улыбку.

Я молчала. Он прав, это было даже больше, чем бестактно. И все же, нужно решать именно сейчас, раз уж у нас сегодня в программе откровенный разговор. Вдохнув побольше воздуха, выпалила мучавший меня вопрос: