Экспансия - Алексей Леонидович Янов

тревожный колокольный звон стих. Войска вскоре отрезали детинец от Окольного города. За стенами местного кремля что-то оглушающе громко ухнуло, к небу поднялся сноп искр и дыма.

Некоторое время дожидались, пока зачистят детинец. Соваться туда вместе со всеми, с риском нарваться на случайно выпущенную из-за угла стрелу, мне совсем не хотелось. Наконец, меня позвали внутрь. Во дворе сидели окровавленные связанные бояре во главе с князем Владимиром Андреевичем. Многочисленные женщины, дети и челядиники повизгивали и причитали в сторонке, под охраной пятнадцатой роты.

«Ещё один гусь в моих силках», – радостно вертелось в моей голове. В предвкушении его казни даже возбуждённо потёр друг о друга ладони, но одновременно подумал о том, что как бы мне в маньяка такими темпами не превратиться.

Несмотря на поздний час, главная торгово-вечевая площадь города была полна народа. Согнали сюда практически всех горожан. Выстроенный на скорую руку эшафот полукругом обступала многоликая толпа. Дожидаясь главного вечернего представления, люди тихо переговаривались. Кто-то интересовался судьбой полонённых ополченцев, волнуясь за своих родных или знакомых. Другие, кто молча, кто со слезами на глазах, переживали смерть близких им людей.

Возвышаясь над всей этой толпой, я стоял в полном воронёном доспехе с золотой насечкой. Рядом деловито суетился десяток пехотинцев, наводя окончательный лоск, по мере сил колдуя над здесь же установленной виселицей. Ещё сотня панцирников заняла место у подножия этого тамбура. А за спинами горожан, на улицах, примыкающих к вечевой площади, грозно поблескивали в лучах заходящего солнца наконечники копий и воронёные шлемы конных дружинников. Остальные пехотные подразделения расположились по периметру городских стен и у ворот.

– Готово, государь!

Повернув голову, я обнаружил закреплённые на перекладине крепкие пеньковые верёвки, слабо качавшиеся на ветру.

Всех по уши замаранных в мятеже бояр, во главе с князем вяземским, крепко повязанных, с кляпами во рту, торжественно подняли на эшафот. Сразу над вечевой площадью установилась тишина, смолк гул от множества голосов.

Медленно подняв руку, переключая на себя внимание толпы, и, напоследок набрав в лёгкие побольше воздуха, что есть силы стал выкрикивать в толпу рубленые фразы.

– Я, ваш законный князь Владимир Изяславич, помиловал всех вяземских воинов!

Толпа оживилась, кто-то обрадованно закричал.

Ополченцев вяземских я, конечно, помиловал, а вот с остатками дружины поступил иначе – их согнали на берег реки, а потом всех перерезали.

– Этих честных горожан обманом и злодейством завлек в свои воровские путы ваш бывший князь-изменник и убивец, действующий заодно со своими христопродажными боярами. Именно они повинны в гибели не только Изяслава Мстиславича, но и множества славных воинов и простых горожан, как среди смолян, так и вязьмичей. В случившейся распре и в пролившейся крови именно на этих злодеях лежит вся вина! – Повернувшись вполоборота, я указал пальцем на связанных пленников, что-то мычащих из-под кляпов. – И вот им мой приговор… – Чуть помедлив, я громко выкрикнул: – Петля!

Владимир Андреич смотрел на собравшийся на площади народ испуганными глазами. Мужество стремительно его покидало. Он плохо понимал, о чём говорил с горожанами смоленский князь. Единственный звук, который доходил до его сознания, был едва уловимый для слуха шорох раскачивающейся на ветру верёвки, от которого отчего-то у него закладывало уши. Он был молод, ему хотелось жить, всё его нутро противилось скорой смерти. Князь неоднократно видел смерть в бою, и она его не страшила, но здесь и сейчас его всего трясло.

Когда широкоплечий смоленский копейщик накидывал на его шею петлю, лицо князя залила мертвенная белизна. И тут чья-то чужая сила вырвала из-под его ног скамью, и, падая вниз, он увидел перед собой молодое лицо с нежной кожей, губы, растянутые в саркастической улыбке, и последние слова, которые он услышал от своего высокородного родича и тёзки, были:

– Устал, брате? – Голос смоленского князя казался добрым и участливым. – Отдохни, с кем не бывает…

Вяземский князь уже не видел, как вслед за ним собравшийся на площади народ с редкостной смесью ужаса и любопытства во все глаза пялился на судорожно извивающихся в петлях бояр, так бесславно закончивших свой тернистый жизненный путь.

На следующий день, приведя город к присяге, я решил дать войскам пару дней отдыха.

А самому себе устроил конную прогулку по городу. Вначале проехался вдоль речной пристани. Причаленные галеры вальяжно покачивались на речной ряби. На набережной дымили полевые кухни, горели костры. В чугунных котлах готовилась еда. Пехотинцы стирали в реке свою пропотевшую амуницию, купались, надраивали доспехи и оружие. Долго разговаривал с командирами и рядовыми, искренне их хвалил и обещал по возвращению выдать всем повышенное жалованье, выплачиваемое за участие в боевых действиях. Посошный полк тоже не обошёл вниманием. Зачисленные в него бойцы не только пожизненно освобождались от всех налогов и податей, но также получали боевые, правда, в несколько меньшем размере.

Ближе к полудню проехался по местному торжищу, хотел изучить наличествующий там товарный ассортимент. Честно говоря, я думал, ещё долго торговать не будут, ведь минувшей ночью никто в городе не сомкнул глаз, ожидая от пришлых войск грабежей и всевозможных зверств, но ничего подобного, к удивлению горожан, не случилось.

«Кому война, а кому мать родна», – вспомнил я эту народную мудрость, наблюдая издали за отпущенными в увольнительные пехотинцами, заполонившими местный рынок. Воины и торговцы активно друг с другом торговались, жестикулировали, иногда собачились, но рук никто не распускал.

Местные жители, убедившись, что их никто грабить и пускать на поток не собирается, осмелели и все как один повылезали из своих жилищ. Смешавшись в уличной толчее с моими бойцами, они вступали с ними в разговоры, всячески присматривались к происходящему в городе. Окончательно осознав, что со сменой князя ничего существенно в их жизни не изменилось, городской люд принялся заниматься своими обыденными, повседневными делами.

А дела у каждого были свои. Самые осторожные из купцов пошли откапывать припрятанные товары; загрузив ими телеги, они устремлялись обратно к Торгу, спеша поскорее открыть свои лавки, пока здесь бродит много покупателей. Кузнецы тоже извлекали припрятанные инструменты и в спешке раздували свои горны. После боя многим воинам требуется что-нибудь починить или подковать. Прямо на глазах Вязьма оживала и возвращалась к привычной мирной жизни.

В городе оставил гарнизон – роту пехотинцев. Командиру поставил задачу – начать набор призывников из числа окрестных смердов. Я рассчитывал, что к весне следующего года мою армию пополнит Вяземский полк.

На самый дальний восточный край княжества, к городкам Можайску, Числову, Берестову, Загорье, Добрятино, Ження, Беницы, раньше подконтрольным Вяземскому уделу, в пешем порядке направил полк Бронислава и всех ратьеров.