Экспансия - Алексей Леонидович Янов

на завалах начались отчаянные рукопашные схватки. Не прошло и пары минут, как враги дрогнули и побежали.

Пехотинцы быстро разобрали завал, освобождая проход для собственной артиллерии, а заодно и для конницы. Неожиданно из-за переулка показался отряд дорогобужских конников и с ходу, свесив копья наперевес, устремился на разбирающих завал пехотинцев. Раздались команды, все работы мигом прекратились, а на скачущую конницу обрушился град стрел и болтов. Во все стороны полетели кровавые брызги. Нашпигованные стрелами кони завалились на мостовую вместе с наездниками. К ним устремились перевооружившиеся с луков на бердыши лучники. Лошадей добили, а израненных и вяло сопротивляющихся всадников по-быстрому оглушили и связали.

Появившаяся в городе смоленская конница, начавшая растекаться по улицам, стала для местных ополченцев последней каплей. Побросав своё нехитрое вооружение – рогатины, топоры да охотничьи луки, – народ просто и незатейливо стал разбегаться по домам, а мобилизованные Ростиславом Мстиславичем смерды, ввиду отсутствия в городе ПМЖ, попрятались в торговых рядах.

Хоть здесь дорогобужский князь сослужил нам хорошую службу, подумалось мне. Считай, что я уже получил в качестве прощального подарка от него один-два полка отмобилизованных новобранцев.

– Хватаем заложников – баб и детей, а мужиков направляйте к воротам детинца с петардой (зарядом взрывчатки с запалом), – отдал распоряжение Бзыреву, командиру стройбата.

Под воротной башней детинца можно нехило огрести от обороняющихся. Поэтому для меня более приемлемой при минировании ворот была потеря десятков горожан, нежели потом недосчитаться даже нескольких своих пехотинцев.

Из башни детинца Ростислав Мстиславич наблюдал, как через обрушенные ворота и проломы в частоколе в город втягивались длинные змеи пехотных колонн его племянника. Встречные бои дорогобужских ополченцев и смоленской пехоты завязались на городских улицах. Ополченцы, засыпаемые стрелами и болтами, этот бой явно проигрывали. Даже перегораживающие улицы завалы и хорошо укреплённые боярские дворы для смоленской пехоты не были серьёзным препятствием – они с лёгкостью вскрывались выстрелами металлических индриков, или единорогов, как их назвал Владимир, дьявольского его изобретения.

Последним оплотом князя оставался детинец, но надолго ли? Хорошо, что всю дружину не послал участвовать в уличных боях, пять десятков сохранил, подумал Ростислав, но в глубине души он понимал, что сопротивление напрасно и всё уже кончено.

Не прошло и двух часов, как бои в городе стихли, более оказывать сопротивление захватчикам было некому. Неожиданно к поднятому через ров мосту подбежала толпа пленных дорогобужцев, неся над головами мешки с землёй. Их прикрывала трёхсотенная колонна смолян, сразу начавших из своих странных луков обстреливать стены и башни, откуда защитники детинца уже принялись забрасывать сверху своих земляков стрелами и камнями. Неся большие потери, полоняники долго копошилась у ворот, пока не прикрепили к ним странный колокол с трубкой, которую тут же запалили и, побросав рядом свои мешки, сразу же разбежались в разные стороны. Грянул страшной силы взрыв! Как только чёрный дым, густо перемешанный с пылью, развеялся, стало видно, что мост размочалило в труху, а его остатки сорвало с цепей, но самое страшное, створы ворот были разворочены!

К пролому тут же кинулись прикрытые щитами пешцы Владимира, сразу же начав разгребать завалы, а по перекинутому через ров помосту в воротный пролом стали вкатываться единороги.

Отчаянная атака семи десятков дружинников на захваченную воротную башню детинца провалилась. Всадники напоролись на залпы всё тех же единорогов, изрыгающих из себя снопы железных осколков, не отставали и лучники, встретив дорогобужцев нескончаемым потоком стрел и болтов. Ростислав ясно осознал, что это конец.

Серьёзный очаг сопротивления возник в княжеском тереме. Туда сумел отойти вместе с десятком дружинников и с несколькими сотнями ополченцев дорогобужский князь. Чего он хотел добиться со столь малыми силами, разве что выторговать себе условия почётной капитуляции? Но в мои планы это не входило. Применив двенадцатифунтовую конную артиллерию, я направил в терем пехотную роту вместе со спешенными ратьерами.

Ворвавшись во дворец, дружинники напрочь забыли про дисциплину.

С визгом женщина неслась вниз по лестнице, внезапно замерев, будто споткнувшись, рядом со мной. За её спиной сначала послышался топот, а затем появился десятник. Внезапно остановившись, словно наскочив на невидимый барьер, он во все глаза вперился на меня, не зная, что сказать и как себя повести. Я помог ему разрешить мучающую его дилемму.

– Смирно!!

В десятнике резко проснулся служака, и он целиком перешёл на вбитые в него рефлексы.

Откуда ни возьмись, нарисовался Злыдарь, коему и было сделано внушение о неподобающем поведении его подчинённых.

Я поднялся выше по лестнице. Ростислав Мстиславич с тремя сыновьями (ещё двое погибли при штурме) предстал предо мной во всей красе, стоящий на коленях со связанными за спиной руками.

– Любуешься, изверг?

По-прежнему стоя с ухмылкой, я промолчал. Но тут не сдержался воевода моих ратьеров Злыдарь, заехав Ростиславу Мстиславичу с ноги, от чего тот брыкнулся на спину. Злыдарь, всю жизнь прослуживший под началом Изяслава Мстиславича, искренне возненавидел дорогобужского князя, замешанного в сговоре с киевским коллегой.

– Ты чёрт рогатый, гадюка ёб…ая!.. – от души орал разошедшийся воевода.

Знатно он отходил ногами Ростислава Мстиславича, отчего тот потерял сознание, затем воевода принялся избивать связанных княжичей.

– Государь, разреши мне их собственноручно порешить! А всем скажем, что эти паскудники пали в бою! – раскрасневшийся Злыдарь наконец-то обратил на меня внимание.

– Зачем мы будем стесняться и что-то выдумывать? Я всё это семейство просто повешу! – выдал я полковнику давно лелеемую в своей голове мечту. – Прямо над городскими воротами, чтобы все видели!

– Другие князья не одобрят такое…

Я не дал воеводе договорить.

– Полковник, – позвал стоящего за спиной Малка, – слышал, о чём я говорил?

– Так точно, государь!

– Исполняй!

– Есть! – приложив ладонь к виску, полковник доведённым до автоматизма движением развернулся и быстро кинулся созывать своих подчинённых.

– Владимир Изяславич, что делать будешь с жёнами и дочерями? – обратился ко мне слегка ошалевший от происходящего Злыдарь.

Я задумался. Действительно, о женской половине этой семейки я как-то подзабыл.

– А где они?

Злыдарь перевёл взгляд на отирающегося поблизости от нас пехотинца.

– Я их с малыми детьми приказал запереть в одной из комнат терема, – тут же доложил ротный, штурмовавший детинец.

– Пускай пока посидят, после казни я решу!

Ещё через несколько минут князя с сыновьями поволокли к городским воротам, на которых бойцы уже приладили петли.

Вот Ростислава Мстиславича вместе с сыновьями поставили на телегу, запряжённую перепуганной старой клячей. Я махнул рукой, по крупу лошади хлёстко ударила плеть, телега резко тронулась. Лишившись опоры под ногами, князья провисли и сразу же задёргались в предсмертных судорогах. Присутствующие дружно перекрестились.

– Клоч! – подозвал я к колодцу полковника.

В доспехах можно