Лебединые одежды - Екатерина Гордиенко

Орвар ждал во дворе, тоже в куртке и теплых сапогах, но без шапки и перчаток. Впрочем, Хильд уже привыкла к тому, что он не мерзнет при любом морозе.

— Готова? — Он окинул внимательным взглядом ее снаряжение, в том числе небольшой рюкзак на плече. — Идем.

При свете горящего на крыльце фонаря она разглядела ножны меча у него за спиной (сейчас в связи с военным положением все мужчины Стаи ходили, не пряча оружие) и небольшой сверток.

— Переночуем на курганах.

Ночевки в лесу были делом обычным даже для людей. Неважно, стоит ли комариная жара, льет ли дождь или трещит мороз, горожане или сельские жители выбирались в лес или к озеру поспать на свежем воздухе. Уступкой погоде могла быть только палатка.

В ложбине между курганами после неожиданной метели снега намело выше пояса, но на склонах было всего лишь по колено. Хильд шла за мужем, стараясь ставить ногу точно в след. Он шагал широко, но и у нее ноги были длинные. В лунном свете гладкое снежное полотно поблескивало миллионами крошечных искорок. Разбросанные по всему кургану, большие каменные, столбы казались островами в море снега и льда. Камней было много, некоторые из них глубоко ушли в землю, некоторые накренились, словно усталые люди, иные и вовсе повалились.

Сверток за спиной Орвара оказался двумя спальными мешками, причем молнии на них были вшиты так хитро, что при желании из двух мешков можно было составить один. Было бы желание, о чем он и поинтересовался.

— Пустишь меня к себе или выгонишь?

Он присел, поставив одно колено на мешок, и улыбался.

— Ты что, совсем не сердишься, что тебя выжили из собственной постели?

— Все, что мне нужно, здесь, со мной. Остальное неважно. — И ухмыльнулся так, что зубы блеснули в лунном свете. — Жизнь слишком коротка, чтобы переживать из-за мелочей.

На какое-то мгновенье Хильд показалось, что она вернулась на пять лет назад к тому прежнему Орвару. Она моргнула и посмотрела на него своим новым беспристрастным взглядом.

— Ляжем вместе, — сказала она.

Жизнь слишком коротка, чтобы оплакивать то, что невозможно вернуть.

— Уверена? — Улыбка исчезла с лица Орвара, теперь он смотрел напряженно и пристально. — Тогда советую снять одежду, холодно тебе не будет.

Холодно не было, было очень жарко. В какой-то момент Хильд даже высунула руку из мешка, смяла в кулаке горсть снега и ела его, как моченое яблоко. Орвар тут же перехватил ее руку и откусил свою львиную долю.

— Перестань, — лениво пробормотала она.

— Что перестать?

— Перестань ухмыляться с таким самодовольным видом. Ты не нашел лекарство от рака, ты просто подарил мне пару оргазмов.

— Не закрывай счет, любовь моя. Ночь только начинается. Я еще покажу тебе небо в алмазах. Оййй, ты что?!

Не выдержав такой наглой похвальбы, она зачерпнула еще снега и шлепнула на тот самый рычаг, которым он несколько минут назад перевернул весь ее мир.

— А я тебе сказала: перестань ухмыляться! И перестань…

Слова замерзли у нее на губах при виде мужской фигуры, медленно спускающейся вниз по склону кургана. Он выглядел странно даже для странной реальности Стаи: очень бледный, без обуви, в разорванной и залитой кровью рубашке. И почему-то с закрытыми глазами.

— Что с ним? — Хильд попыталась встать, но муж удержал ее. — Что такое? Ему нужна помощь.

— Нет, Хильд. С ним все в порядке.

— Но он же раздет. Замерзнет до смерти.

Орвар прижал ее к себе и гладил по спине, как испуганного ребенка.

— Уже, — сказал он. — То есть, он уже мертвый.

— Да откуда ты знаешь?

Рука на ее спине на секунду замерла, а потом вернулась к своему равномерному движению.

— Это мой отец. Его убили семь лет назад.

— Как убили? — К такому Хильд не была готова. — Кто?

— Прежний конунг. Он не был Инглингом, так, выскочка… Хорфагеры были для него слишком опасны. Он организовал ложное обвинение и убил отца, не вынося дело на тинг. Кьяртан и остальные мои друзья тогда ушли из Стаи вместе со мной и поклялись отомстить предателям.

— И, значит, отомстили. — Она могла бы и не спрашивать.

— Да. Помнишь Анунда, которого я убил на Бьёркё? — Конечно, она помнила. — Он был последним.

— А тот конунг?

— Бьярн? — Орвар усмехнулся… нет, просто показал клыки. — Вроде как жив, но не совсем. Короче, с ним разобралась Фрейя.

Судя по тону, он тому Бьярну не завидовал.

— Тогда почему твой отец не упокоился с миром?

— Он не может оставить маму. Смотри туда.

Где-то в миле от них в низине горел свет — Совсем маленькое пятнышко от фонаря, который держала в руках женщина. Она стояла на пороге деревянной избы и смотрела на идущего к ней мертвеца.

— А она… живая?

— Да. Или нет. Даже не знаю. Она стала вельвой (1) и почти все время спит. Видит во сне прошлое и будущее, но не замечает, что происходит здесь и сейчас. Кто-то думает, что такая жизнь лучше смерти. Кто-то считает, что хуже. А я не знаю.

— Почему?

Почему женщина ждала своего убитого мужа? Почему он приходил к ней даже из могилы? Орвар правильно понял ее вопрос.

— Просто они слишком крепко любили друг друга при жизни, чтобы расстаться всего лишь из-за смерти. Ведь именно такой должна быть любовь, правда?

До встречи с Орваром юная Хильд, как и все девушки, мечтала о настоящей любви. Та любовь в ее представлении была чем-то мягким и нежным, как пуховое одеяло. На самом деле, такой она и была в ее первые два года с Орваром. То есть до ее побега.

То, что он предлагал ей теперь, было мрачным, опасным и всепоглощающим чувством. Теперь она понимала: когда Орвар дал ей нож, он всю свою жизнь вложил в ее руки.

Но разве не такова цель любви, подумала она? Встретить того, ради кого готов убить или умереть. Кого не сможешь оставить даже после смерти.

Она изогнулась в его руках и, схватив за волосы, крепко поцеловала.

— Что ты делаешь? — Спросил он.

— Жизнь слишком коротка, чтобы не целовать того, кого любишь.

Жизнь просто слишком коротка.

1. Вельва — женщина-пророчица в скандинавской мифологии

Представление Орвара об их с Хильд будущем было кристально ясным: он просыпался каждое утро рядом со своей женой, трахал ее и шел заниматься делами. Днем она была вольна делать, что хочет, но только под присмотром его людей. Вечером он возвращался домой, они ужинали, разговаривали, принимали вместе душ, затем снова трахались и засыпали в объятиях друг друга.