Лебединые одежды - Екатерина Гордиенко

* * *

И водка была отличная и пиво свежее, так что после пары стопок Вотан уже не казался всемогущим и недостижимым для простого смертного, а стал похож на того симпатичного чувака, с которым Орвар в свое время обошел половину злачных заведений Сёдры и Розенгарда (1).

— Ну, за встречу, — поднял он свою стопку. — Рад, что нашел вас здесь после… — он поморщился и быстро запил свои горькие слова не менее горькой водкой, — … после всего, что случилось в Великом Свитьоде за последнее время.

— Значит, тебе известно, что происходит у нас, — сказал Хокон.

— Известно что, чужаки объединились и собираются снять с вас шкуру. Видел я, что случилось в Норейг.

— И это только начало, — усмехнулся Орвар. — Но если все пойдет по плану, то скоро сможем пить в Мальме.

— А вот здесь ты не прав. Люди говорят, что любой план сражения хорош только до первого выстрела, а люди не дураки, чтобы вы о них не думали.

— Думаю, что все же дураки, раз открыли границы для всяких-разных. Политики болтали о гуманизме, волонтеры кричали «добро пожаловать», а полиция закрывала глаза на мелкие преступления. Сами спустили с себя штаны, сами нагнулись и ждали, что их поцелуют в уста, которые не говорят по-шведски? — Орвар от злости даже хлопнул кружкой по столу.

Хокон поднял бровь, а Вотан рассмеялся, не скрывая своего удовольствия:

— Значит, ты не против подраться, а?

— Кто же отказывается от хорошей драки? — Проворчал, успокаиваясь, Орвар. — Кстати, приглашаем поучаствовать всех желающих.

И с вызовом уставился на предводителя асов (2). Это было дерзко, очень дерзко со стороны простого эйги, но Всеотец не обиделся.

— Думаешь, я не хочу сразиться с чужими богами? Будь моя воля, вызвал бы Тора с Фрейром, да и уладили бы все по-быстрому. Вот только нет у этих пятнистых своих богов. Одна только скверна да мерзость какая-то. — Вотан с видимым усилием удержался, чтобы не сплюнуть на пол. — Ни религии, ни веры, одни суеверия. Гаже атеистов, честное слово.

— Расскажи, что ты о них знаешь? — Попросил Хокон.

Несмотря на количество выпитого он был собран и спокоен. И запоминал все сказанное, словно записывал. И то, что колдуны при посвящении нового воина заставляют его съесть человеческое сердце, и то, что такой воин затем называется человеком-леопардом и действительно становится по-звериному силен и вынослив. И что в последнее время этих «леопардов» в Мальме и Стокгольме расплодилось до изумления много.

— А распознать их легко. Это раньше у себя дома они носили леопардовые шкуры, а здесь-то до чего додумались! Носят Армани да Версаче с пятнистым принтом, и смех и грех, честное слово. Так что, если увидите с черной физиономией, да в желтой рубахе — точно «леопард».

— Припоминаю, — согласился Орвар. — Видел таких в Мальме. И по Уппланду (3) они теперь шныряют.

— Правильно, — Вотан меланхолично жевал копченую колбаску. — Подбираются поближе. Армию пока собирать не хотят, надеются вырезать вас поодиночке или малыми группами. А еще ищут возможности напасть на женщин, поняли уже, что потеряв семью, эйги слабеет.

Орвар скрипнул зубами. Вот оно, значит, как. Покушение на Хильд было не случайностью, а шакальей тактикой мунгики. За это он выкатит им отдельный счет, мало не покажется. Лежавшая на столешнице рука сама сжалась в кулак. Рядом лег кулак конунга — большой и тяжелый, как молот Тора.

— Это так. — Сказал Хокон. — Они уже пытались. Если бы не Хильд, я мог стать вдовцом. Она убила колдуна.

Вотан откинулся на спинку скамьи и довольно крякнул:

— Хех! Узнаю дочу свою. Ее голыми руками не возьмешь.

— Че… Дочу? — Орвар закашлялся, и кулак Хокона опустился на его спину между лопаток.

— А ты что, курощуп(4), не понял до сих пор, что девочка не так проста, как кажется?

То, что Хильд совершенно особенная и такой больше нет, Орвар как раз понял с самого первого взгляда еще там, на автобусной станции. Другой вопрос, как там оказалась родная дочь самого… страшно сказать, Всеотца богов, Отца дружин, Высокого и Величайшего, а?

— А что тут объяснять? — Погрустнел Вотан. — С девчонкой никогда сладу не было. Остальные валькирии девы как девы, послушные, спокойные. Может от того, что создал я их из тумана и снега, а? А у Брюнхильд мать была женщина. Человек, хоть и красавица редкостная. Та тоже спорила со мной по любому поводу. Вот и дочке все было не так. Ей даже имя, видите ли, не нравилось.

— Это Брюнхильд-то? — Орвар сжал губы, чтобы не засмеяться, но они все равно предательски подрагивали.

— А ты что ржешь? — Возмутился Вотан. — Отличное имя. Кольчуга битвы, между прочим, означает. Когда она в лебединых одеждах реяла над сражением, облака останавливались, и орлы с неба падали. Вот она какая была!

— А что же случилось потом?

— А потом, — Вотан сокрушенно вздохнул, — совсем от рук отбилась. Я послал ее даровать победу Гундингу, воину доблестному и мудрому. А она сказала, что он «старый пердун» и недостоин. А его противник Агнар, видите ли, достоин. И убила Гундинга.

— Что за Агнар? — Тихо спросил Орвар.

Сердце уже стягивала петля из колючей проволоки. Что это, бл***, за Агнар такой нашелся, что из-за него Хильд пошла против воли Всеотца?

— Молодой конунг отсюда, из Уппланда. Красивый, сильный, ничего не скажу, но рановато ему было такие славные победы одерживать.

Молодой, значит. Красивый. Сильный. Орвар скрипнул зубами так, что Хокон покосился на него с опаской. Зато Вотан ничего не замечал:

— Так что мне просто деваться было некуда. Раз валькирия нарушила мою волю, значит, обрела собственный вирд (5) и жить должна, как все люди. Хотел ее замуж выдать — не пошла. Хуже того, обратила оба войска в камни. Вечером она их, значит, оживляла, и они продолжали сражение, а утром опять каменели. И ни в Вальгаллу ни в Хельхельм им ходу не было. В результате, все в убытке. Одним словом, взрослые детки — большие бедки. Брюнильда, значит, бунтует, а я тем временем теряю авторитет. Ну, пришлось усыпить, пока не подыщется правильный жених. А ты, Орвар, мне сразу понравился. Я знал, что справишься с этой поперешницой (6).

— И что, большие были рати?

— Да вон, — подчеркнуто небрежно кивнул Вотан в сторону окна, — все поля вокруг Королевских курганов усеяны. И это еще только на поверхности, а сколько под землю ушло, пока она спала. И не сосчитать.

Орвар вздохнул и опустил голову. Наверное, зря я сболтнул по Агнара, запоздало сообразил Вотан. Ничего серьезного у них с Брюнхильд не случилось, не успели. А, значит, и не было. А Орвар ему нравился, правильный мужик: последний кусок не берет, себе наливает последнему, пустую бутылку на стол не ставит. И за Хильд жизнь отдаст, если понадобится. Пожалуй, такому он смог бы доверить свою дочь.

Или нет? Все-таки характер у девчонки… И как только мать с ней справлялась? Ох-хо-хо, большие детки — большие бедки.