Время свинга - Зэди Смит

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 38 39 40 41 42 43 44 45 46 ... 103
Перейти на страницу:

Каррапичано я знала не слишком хорошо, и тот единственный раз, когда мы с ним беседовали, я выставила себя дурой. Случилось это в самолете, когда мы полгода назад летели в Того — тогда еще Того у нас был в коротком списке, Эйми еще не успела оскорбить эту крошечную нацию, предположив в одном интервью, что правительство «ничего не делает для своего народа».

— Как оно тут? — спросила тогда я, перегибаясь через него, выглядывая в иллюминатор и имея в виду, должна признаться, «Африку».

— Я не был, — холодно ответил он, не повернув головы.

— Но вы же практически здесь живете — я читала ваше резюме.

— Нет. Сенегал, Либерия, Кот-д’Ивуар, Судан, Эфиопия — да. Того — никогда.

— Ой, да ладно, вы же меня понимаете.

Он повернулся ко мне, покраснев, и спросил:

— Если бы мы летели в Европу, и вам захотелось узнать, какова Франция, вам бы помогло, если б я описал Германию?

Теперь я пыталась загладить вину трепом, но он был занят громадным ворохом бумаг, в которых я заметила диаграммы, каких не поняла, какую-то статистику МВФ[94]. Мне стало немного жаль его — застрял с нами и нашим невежеством, в такой дали от естественной среды своего обитания. Я знала, что ему сорок шесть, есть ученая степень, по образованию — экономист, занимался международным развитием и, как и Мириам, много лет работал в «Оксфаме»: она же нам его в самом начале и порекомендовала. Почти все девяностые он управлял проектами помощи в Восточной и Западной Африке, в отдаленных деревнях без телевидения, и одним интересным следствием этого — во всяком случае, для меня — было то, что он действительно не очень отчетливо себе представлял, кто такая Эйми: он лишь смутно признавал в этом имени некое явление своей юности. Теперь же ему приходилось проводить с нею все время, а следовательно — и с такими людьми, как Мэри-Бет, взбалмошная вторая помощница Эйми, чья работа состояла исключительно в том, чтобы рассылать электронные письма, которые диктовала Эйми, другим людям, а потом читать вслух их ответы. Или мрачная Лора, помощница номер три, правившая мышечными болями Эйми, ее туалетными принадлежностями и питанием, — она, так уж вышло, верила, что высадки на Луну срежиссированы. Ему приходилось выслушивать, как Джуди каждое утро зачитывает положения звезд и планирует свой день соответственно. Посреди безумия мира Эйми мне полагалось ближе всех быть к тому, чтобы стать его союзником, но всякая наша попытка разговора отчего-то шла наперекосяк: он воспринимал мир настолько поистине чуждо мне, что возникало ощущение, будто он занимает параллельную реальность, в существовании которой я не сомневалась, но «обращаться к ней», используя его же фразу, никак не удавалось. Эйми, столь же беспомощной перед любой диаграммой, он нравился, потому что был бразильцем и симпатичным, с густыми курчавыми черными волосами и в прелестных золотых очках, из-за которых походил на актера, играющего в кино роль экономиста. Но с самого начала было очевидно: у них впереди неурядицы. Способ Эйми транслировать замыслы полагался на всеобщее понимание — самой Эйми, ее «легенды», — а у «Ферна», как она его звала, никакого контекста всему этому не было. Он прекрасно улаживал детали: архитектурные планы, переговоры с правительствами, земельные контракты — все разнообразные практические соображения. Но если дело доходило до прямой беседы с Эйми о самом проекте — который для нее был в первую очередь личным и эмоциональным предприятием, — он барахтался на мелководье.

— Но что это значит, когда она мне говорит: «Давайте превратим его в нечто вроде иллюминированного этоса»?

Он поправлял пальцем очки на изящном носу и всматривался во множество своих заметок — результат, предполагала я, исправной расшифровки всякой чепухи, что сыпалась у Эйми изо рта за их восьмичасовой совместный перелет. Он держал листок на весу, будто тот сам разрешится смыслом, нужно лишь долго и пристально смотреть на него.

— Быть может, я недопонимаю? В каком смысле школа может быть «иллюминированной»?

— Нет-нет, это отсылка к ее альбому — «Иллюминированная». 97-го года? Она его считает своим самым «позитивным» альбомом, поэтому текст там, ну, как бы вроде такой: «Эй, девчонки, валите за своей мечтой, тра-ля-ля, вы сильные, тра-ля-ля, никогда не сдавайтесь». Такое вот? Поэтому она, по сути, говорит: я хочу, чтобы это была школа, придающая девочкам силу.

Он зримо изумился.

— Но почему тогда так прямо не сказать?

Я мягко похлопала его по плечу:

— Фернандо, не беспокойтесь — все будет отлично.

— Мне следует послушать этот альбом?

— Если честно, не думаю, что это поможет.

Впереди, в другой машине, я видела Эйми: она высовывалась с пассажирского сиденья, выставив руку за дверцу, счастливая от всякого взмаха, свиста или вопля восторга с улицы, которые, я была вполне уверена, служили откликом не на саму Эйми, а на эту сияющую кавалькаду внедорожников, кативших по сельской местности, в которой машины не было даже у одного из двухсот жителей. В деревне из любопытства я часто реквизировала телефоны молодых учителей, вставляла свои наушники и слушала тридцать или около того песен, которые они гоняли по кругу: какие-то бесплатно прилагались к их тарифу, другие — особенно любимые — они скачивали, тратя на них драгоценный кредит. Хип-хоп, ар-эн-би, сока, регги, рагга, грайм, дабстеп, хай-лайф — можно было услышать рингтоновые огрызки всей славной музыкальной диаспоры, а вот белых артистов — редко, Эйми — никогда. Теперь я смотрела, как она улыбается и подмигивает множеству солдат: те, освободившись от обычной своей деятельности, бесцельно стояли по сторонам дороги, отставив автоматы, и смотрели, как мы проезжаем. И если где-то звучала музыка, везде, где танцевали дети, Эйми хлопала в ладоши, чтобы привлечь их внимание, и подражала их телодвижениям, как могла, не привставая с места. Вот этот элемент придорожного катящегося хаоса так воздействовал на меня и беспокоил — словно зоотроп разворачивался и наполнялся всеми видами человеческой драмы: женщины кормили детей, носили их, разговаривали с ними, целовали их, били, мужчины беседовали, дрались, ели, работали, молились, животные жили и умирали, бродили по улицам, истекая кровью из ран на шеях, мальчишки бегали, ходили, танцевали, ссали, срали, девчонки шептались, смеялись, хмурились, сидели, спали — все это приводило Эйми в восторг, она так далеко высовывалась из окна, что я боялась, как бы не выпала сюда из своей любимой матрицы. Но с другой стороны, она всегда была счастлива в неуправляемых толпах, как нигде больше. Пока страховая компания не вынудила ее прекратить, она часто сёрфила по толпе, и ее никогда не пугало, как пугало меня, если вдруг на нее налетал рой людей в аэропорту или в гостиничном вестибюле. Меж тем единственное, что мне было видно через тонированное окно, похоже, не удивляло и не тревожило ее, и когда я как-то об этом упомянула в те несколько минут, что мы были с нею вместе, стоя на пандусе и глядя, как на пугающе пустой паром закатываются наши машины, а ее детишки восторженно носились по чугунным трапам на верхнюю палубу, она повернулась и рявкнула:

1 ... 38 39 40 41 42 43 44 45 46 ... 103
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?