Письмо Россетти - Кристи Филипс

“Дорогие друзья мои, считаю своим долгом пересказать вам одну весьма занимательную сплетню. Почтенный Константин Васари взял себе в жены куртизанку Беатриче делле Кросетт! Хотя она, несомненно, обладает совершенно ангельским голосом и поет, к тому же Господь одарил ее редкостной красотой, однако поведением отличается совершенно бесстыдным, продолжает торговать своим телом налево и направо. Недавно помимо Васари у нее появился еще один любовник, но муж, похоже, не возражает. Вот уж поистине любовь не знает границ!…”

“Блистательный аббат де Помпоне стал источником скандального выяснения отношений между аббатисой из Санта-Сиара и сестрой Евгенией, монахиней, состоящей в ее подчинении. Две эти женщины сражались за своего любовника, не постеснялись устроить дуэль на кинжалах ночью, прямо в монастырском дворе. Никого не потряс тот факт, что на дуэли сражаются женщины. Но устраивать схватки на освященной земле! Это же стыд и позор!… ”

“У Ла Селестии имеется обезьянка, ведет себя очень свободно, бегает по крышам, иногда залазит в открытые окна других палаццо. Как-то раз она украла бриллиантовое кольцо у синьоры Графиа Корса, что проживала в соседнем доме и постоянно носила это кольцо на пальце. Лоренцо Джамбатти увидел обезьянку с кольцом и набросился на куртизанку: "Вам известно, что ваша мартышка стибрила кольцо у синьоры Корса?" – спросил он. "О чем вы говорите? Нет, конечно!" – ответствовала Ла Селестия. "Но разве вы не видели, что она его носит?" – "Конечно, видела, – ответила куртизанка. – Но я всегда думала, это ее кольцо!"”

Клер подняла голову, когда к ней подошла Гвен и уселась рядом.

– Вы еще долго собираетесь здесь торчать?

– Не очень.

Клер потратила еще полчаса на Фаццини, затем бегло просмотрела другие книги, что подготовила для нее Франческа. “Дневник” оказался не слишком многообещающим, просто его было любопытно и весело читать, этим он кардинально отличался от других текстов, с которыми ей до сих пор приходилось иметь дело. Удивительно, но история Венеции почти всегда описывалась крайне сухо, являла собой скучнейшее перечисление дожей и войн. Видимо, в республике царило отрицательное отношение к такому явлению, как “культ личности”, интимных деталей в описаниях венецианских полководцев, нобилей и граждан в хрониках почти не встречалось. И создать представление о жизни тех, кто был замешан в Испанском заговоре, было крайне сложно, на это требовалась просто уйма времени. Все же Фаццини был стоящей находкой. Хотя неточен и ненадежен, но все же дает представление о нравах и интересах того времени. И Клер вновь взялась за дневник.

“Ла Селестия выпускает в свет новую cortigiana onesta, причем обставляет эту церемонию самым театральным образом, на банкете для избранных, в своем роскошном дворце Ка-Арагона. Эта традиция появилась сравнительно недавно среди тех женщин, которые стремятся возвыситься, превратиться из "презренной шлюхи" в нечто. На этом торжественном и пышном мероприятии и состоялся дебют протеже Ла Селестии, молодой куртизанки по имени Ла Сирена. И подана она была в виде роскошного десерта, прикрытая лишь золотой пылью и ничем больше, плюс еще несколько нитей жемчуга и золотой фиговый листок, притороченный к известному месту. Эти куртизанки развлекаются самым бесстыдным образом, ходят практически голые, обряженные лишь в драгоценности и яркие перья…”

Так, снова это имя – Ла Селестия. Чтобы куртизанку назвали в честь небес? Несколько необычное для венецианской куртизанки имя. Подобная традиция была скорее распространена в Риме, где за сто лет до описываемых событий блистали такие звезды, как Империя и Ла Дольче. Венецианские куртизанки обычно обходились данными им от рождения именами: Бьянка Саратон, Елена Бальби, сестры Баллерини.

– Я прошу прощения. – К их столику подошла Франческа. – Только что сверилась с записями, и оказалось, что дала вам не ту книгу. Упоминание о Россетти находится у Фаццини в томе пятом, а не четвертом. Но можете пока оставить себе и этот.

– Нет-нет, спасибо. Чтиво очень занимательное, но для моих изысканий непригодное.

Франческа взяла у нее том под номером четыре и протянула пятый.

– На странице двадцать четвертой.

Пятый том дневников Фаццини охватывал период с 1619 по 1623 год – то есть время после заговора. Интересно, что этот собиратель сплетен узнал об Алессандре? Она нашла указанную Франческой страницу и принялась читать.

“После того как письмо Алессандры Россетти было передано в Большой совет, присутствие солдат-наемников в Венеции значительно сократилось, что имело одновременно хорошие и плохие последствия. Стало легче найти свободный столик в таверне, но многие горожане тосковали по ночным схваткам и перестрелкам, которые вносили в их жизнь такое разнообразие…”

Клер вздохнула. Ну какое это имеет отношение к ее героине? Она ощутила разочарование. Возможно, подумала она, закрывая “Дневник” Фаццини, не нужно было питать больших надежд на поиски в библиотеке.

– Ноги просто гудят, – жалобно заметила Гвен и с присущим ей отсутствием грации и хороших манер плюхнулась на стул под тентом, возле маленького кафе. Потом сняла одну сандалию и потерла большой палец ноги. – Вот уж не знала, что придется топать пешком через всю Венецию.

Они прошли от Дворца дожей по шикарным улицам Сан-Марко, затем – от моста Академии до Дорсодуро, маршрут для Клер не слишком интересный, но пришлось уступить Гвен. Она тоже устала и была рада возможности посидеть и передохнуть. И еще, к своему разочарованию, она обнаружила, что ни одной точной карты Венеции, похоже, нет. Во всяком случае, в их распоряжении не было.

Подошел официант, и она заказала капуччино и лимонад для Гвен. Они находились уже недалеко от Ка-Фоскари, но ей нужно было несколько минут, чтобы хоть немного прийти в себя и собраться, перед тем как появиться на конференции. И вновь, как это часто бывало за последние десять дней, мысли ее вернулись к Андреа Кент. Наконец-то она увидит женщину, которая являлась ее ближайшей коллегой по работе и одновременно – соперницей. Станет ли она врагом или другом, союзником или противником? Возможно, Андреа воспримет ее появление на конференции как угрозу для себя и своей карьеры, и это при том, что, с точки зрения Клер, именно у этой ученой дамы были все карты на руках: она училась в одном из старейших британских университетов, ее книга об Испанском заговоре вот-вот выйдет в свет. Она ей не соперница. Уже не в первый раз Клер пожалела о том, что Андреа Кент является профессором Кембриджского университета. Ах, если б она преподавала в каком-нибудь маленьком колледже в провинции, а не в одном из ведущих англоязычных университетов мира, еще более престижном, чем даже Гарвард!…

И потом, как она ей представится? “Здравствуйте, просто так вышло, что работаю по той же теме, что и вы. Как насчет того, чтобы встретиться, посидеть, сравнить записи?” Ха-ха-ха! Еще работая ассистентом преподавателя в Колумбийском университете, Клер столкнулась с немыслимыми интригами в профессорской среде, столь злонамеренными и скандальными, словно основывались они на чем-то личном, а не сугубо профессиональном.