Женское счастье - Наталья Никишина

Потом потекли недели странного и сонного существования, когда он валялся на диване в квартире, где так и не сделал евроремонт, и читал старые журналы… Можно было принять предложения приятелей и партнеров, но Артур привык сам себе быть хозяином и с трудом представлял, что кто-то будет им командовать. Один раз он всерьез задумался об отъезде в Америку, где жили его родители с сестрой, но от мысли об эмиграции ему стало еще тошнее. Казалось, что звук барабанов, звучавший в его мозгу, вдруг смолк и наступила тишина. На фоне этой внутренней тишины потянулась новая неясная жизнь. Он узнал, что почем и сколько стоит билет в метро… Сначала удивился тому, насколько все дешево в магазинах, а через две недели понял, насколько все дорого. Он быстро привык покупать себе кефир, но по-прежнему курил трубку с хорошим табаком. Имелись еще разные варианты, которые можно было прокрутить, остались вещи, очень дорогие, которые можно было продать. Звонили знакомые и предлагали помощь. Но он утратил «драйв», чувство, не восполнимое ни опытом, ни профессионализмом. Он больше не хотел ничего. Что-то тошнотворное и вязкое крутилось в мозгу и мешало думать. Ощущение поражения. Словно в драке его не просто побили, но сильно унизили. А потом, всего два дня назад, он нашел в книге забытую сотку. И, возможно, чтобы перебить это ощущение проигрыша, забрел в казино. Ему поперло. Трижды он ставил на «зеро» — и выигрывал. Вокруг все было так, словно он и не выпадал из этой атмосферы денег и шика. Нелепая, глупая и совершенно ненужная ему удача вдруг повернулась к нему, и он вышел из казино с пачкой долларов. Деньги, по его меркам, были небольшие — пара штук. И он вяло подумал, что можно прожить на них долго… А еще вспомнил, что сейчас лето, пора отпусков, и он вполне может махнуть куда-то на эти странные, ненужные, в сущности, деньги. Вспомнился Крым его студенческой поры, восхищение этими местами, вспомнилось, как он любил нараспев повторять: «Таврия и Гераклея»… И как ему все казалось, что вот-вот из рыхлой красной крымской земли вылупится, вырастет белоснежное мраморное плечо древней скульптуры. И он рванул в Крым. И вот встретил ее, Динку…

День только начинался. И сулил еще много всякого. На лотке они купили сизый виноград и темно-красные яблоки. И запущенным парком пошли к морю. Среди кипарисовых аллей встречались неработающие фонтаны и горнисты из гипса с отбитыми конечностями, а однажды встретился задумчивый Ильич, по-прежнему сидящий на постаменте и созерцающий нечто в зарослях можжевельника…

— Здесь был детский санаторий, — пояснила Динка.

— А теперь? — спросил Артур.

— А теперь — ничего. Вроде бы кто-то здание купить собирался… Мама раньше в санатории работала. Потом он закрылся. Мама в Россию уехала — торговать. Но что-то там у нее не ладится… Хотя иногда она нам с бабушкой денег присылает…

Артур внимательно посмотрел на Динку: не намекает ли она на то, что, пока он наживал свои капиталы, многие люди потеряли маломальский достаток… Но Динка смотрела ясно и говорила привычно и обыденно. Потом тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли, и вскочила на постамент к вождю пролетариата, изобразив композицию «Ленин с девушкой на коленях». Они опять посмеялись и еще немного прошли молча, поглядывая друг на друга с симпатией и дружелюбием. А после направились к морю.

Динка привела Артура на крохотный пляжик посреди валунов, явно неизвестный любителям нудистского отдыха. Динка купаться отказалась: то ли была без купальника, то ли не хотела ни на минуту снять свое платье. Артур разделся, сразу нырнул и в одно мгновение очутился в другом измерении, где медленно плавали неуловимые рыбы и дно было похоже на торжественный зал. Ему показалось, что это красивый и правильный сон. Что он спит в своей квартире, а проснувшись, поедет в офис, работать. Но, вынырнув в сияние дня, словно заново увидел Динку — прекрасную, в белом платье, грызущую красное яблоко… И счастье, похожее на печаль, почти поглотило его, когда он шел к ней из воды. Но тут случилось забавное происшествие.

На берегу среди валунов появился почти черный от загара мальчишка, который, заметив Динку, присвистнул от удивления, а потом заорал во все горло:

— Динка! Динка — ка-как-ка, утопила моряка!

Что означала эта дразнилка, можно было лишь предполагать, но Динка вдруг ухватила огрызок яблока и метко пульнула прямо пацану в грудь. Продолжая орать дразнилку и хохотать, тот скрылся за валунами. Дина сурово насупилась и замолчала. Но, видя, что Артур еле сдерживает смех, не выдержала драматическую паузу и поведала, что очень давно, год назад, она продавала на побережье креветок. Брала у знакомых ребят и шла по пляжам вдоль берега. А тут появился у нее конкурент — «старичок-морячок». Подлый дед умудрялся прийти на берег раньше, чем Динка, появляясь не из городка, а из соседнего поселка. Однажды они столкнулись на камнях в труднопроходимом месте и, вдоволь наругавшись, перешли к боевым действиям. Динка, изловчившись, столкнула деда с камней в воду, и оттуда он в мокрой тельняшке грозил ей кулаком и обзывался. Она не сказала Артуру, что, увидев через пару дней деда в городе, пьяненького, одиноко сидящего на скамейке, вдруг остро, до слез, пожалела его и добровольно уступила свой рынок сбыта.

На пляж начали выползать отдыхающие, и Динка с Артуром отправились к ней домой. Они долго взбирались по горе, сворачивали в переулочки и наконец вышли к зданию помпезно-советского вида, многократно перестроенному и залатанному. По всему фасаду лепились, словно ласточкины гнезда, деревянные балкончики. Вошли в прохладу подъезда. Поднялись по полутемной лестнице наверх и оказались в крохотной комнатенке, сплошь заставленной кроватями и другой мебелью. Впрочем, здесь имелся вполне просторный балкон. Динкина бабушка, роскошная, античного вида грозная старуха с живыми черными очами, царственно протянула свою изуродованную артритом руку и, моментально оглядев Динку, низким голосом вопросила:

— А это еще что такое?

Динка спряталась за Артурову спину, что-то пискнув оттуда. Артуру пришлось битый час доказывать бабушке, что он не злодей и не соблазнитель. В конце концов она, кажется, поверила в то, что ужасных намерений он не имеет. После упорного сопротивления она согласилась сдать ему балкон по смехотворной цене. Когда он умудрился втиснуть ей деньги за месяц вперед, стало ясно, что соглашается она, только будучи прижатой к стене материальными обстоятельствами. Пожалуй, основным аргументом в его пользу послужило то, что он сразу отдал ей паспорт. Изучив внимательно документ, бабушка вернула его Артуру. Так он оказался временным владельцем балконной площади.

Три дня были подобны обрывкам сновидений грезящего ребенка. Веселое безумие поселилось в сердце Артура. Взяв напрокат машину, он носился с Динкой по всему побережью. Они бродили по залам дворцов и сидели в винных погребках, катались на яхте и смотрели на желтые камни древнего города. Они летали на воздушном шаре, и синяя тень этого шара летела за ними по горам, долинам и по волнам моря. Потом они ездили верхом на лошадях и плавали вместе с дельфинами. И повсюду на фоне белых колонн и коричневых стен он глядел на нее не отрываясь. Вот она жадно, раздувая ноздри короткого прямого носа, роется в куче дешевых украшений и примеряет ярко-синий браслет на тонкое запястье, а когда поднимает руку, браслет сползает почти на предплечье, до бугорка мальчишеского мускула. Вот она заглядывает в черную глубину гигантской амфоры и кричит туда: «Эй, греки, вы где?» Вот, не замечая удивленных и насмешливых взглядов, пляшет под музыку уличного музыканта.