Женское счастье - Наталья Никишина

Приехав домой, Артур вдруг решительно занялся делами. Шли они тяжело, но идея, которая их толкала, была для него столь важной, что он не замечал тяжести. Артур решил создать детский санаторий в Крыму. Денег требовалось столько, что и в былые времена благополучия их вряд ли хватило бы на это начинание. Но Артур знал совершенно твердо, что добьется своего. Он уже мысленно представлял здание, полное детских голосов, и парк, и скульптуру Бегущей по волнам в центре… Оставалось только сделать все это, но он был готов работать годы.

Поздней осенью, когда он сидел за компьютером, изредка прерываясь на то, чтобы покурить, и смотрел в черное окно на хлопья первого снега, раздался звонок в дверь. Он открыл. На пороге стояла Динка.

— Ты узнал меня? — спросила она, почти задыхаясь от невыносимого волнения.

Артур мог бы сказать ей, что только единственная в мире женщина могла прийти к нему в белом летнем платье под распахнутым легким пальтишком через осень и разлуку. Но он ничего не сказал, а только прижал ее к себе — крепко, чтобы никогда не отпускать.

Начинающая писательница Ангелина Невинная, блондинка с нежной кожей и столь же нежной душой, получила душевную травму. Травму нанес ей редактор местного издательства «Звук астрала» Василь Васильич.

Он протянул ей красивенькую папочку с рукописью давно лежащего в редакции Ангелининого романа и уныло протянул:

— Не пойдет…

Звук сих слов отозвался в головке хорошенькой авторицы похоронным звоном, ибо вместе с надеждой на публикацию Невинная хоронила свои мечты об отдыхе на юге и найме няньки для малолетних чад.

— Но почему? — пролепетала она, — ведь в романе столько любви к человечеству, столько прогрессивных мыслей!

Василь Васильич вздохнул.

— Не жизненно…

Ангелина встрепенулась:

— Как не жизненно?! Все практически с натуры.

Редактор поморщился.

— Да разве ж это натура? Имя у героини какое-то претенциозное — Катя, да еще и Николаева… Профессия нетипичная — швея! Где вы, дорогуша, швей-то видели? Ладно бы, топ-модель, сыщик, на крайний случай, княгиня… А вот тут она у вас два часа с каким-то мужчиной разговаривает — и ничего! Он ее даже не насилует!

Ангелина так и подскочила на стуле.

— Почему это он должен ее насиловать? Он ей в дедушки годится!

Но Василь Васильич не сдавался.

— Тем более должен. И вообще, у вас на весь роман ни одной расчлененки завалящей, ни единого грабежа… Ну хоть бы убийство какое ритуальное… Да и где вы усматриваете в вашем произведении любовь? Главный герой ни разу по упругой груди ладонью не проводит, платья узкого ни с кого не сдирает, в рот героине не впивается!!!

Ангелина внимательно посмотрела на раскрасневшегося редактора и удивительно реалистично представила себе, как Василь Васильич сдирает и впивается… Картина ей настолько не понравилась, что, дабы не совершить прямо в офисе ритуальное убийство, она прижала рукопись к упругой груди и пошла вон из издательства.

Прямо за углом здания стоял лоток, с которого торговали книгами. Ангелина остановилась возле него и долго смотрела на яркие обложки. С обложек стреляли, ухмылялись и тянули к Ангелине растопыренные пальцы обезьянообразные люди, а соблазнительные дамы в нижнем белье игриво прижимали к обнаженным частям тела оружие всех калибров.

Невинная, занятая писанием романов и работой по дому, совершенно не следила за творчеством собратьев по перу. И теперь она с интересом взялась читать названия и аннотации. Через десять минут она признала правоту редактора: на фоне Афанасия Отмороженного, Василия Ошалевшего и Климента Убойного Катя Николаева выглядела бы настоящей марсианкой. Ангелина вздохнула и подумала: «А что, если мне… вот так, как положено, со стрельбой, тайной организацией и героиней, которая одна стоит целого взвода наемников…» Ангелине даже пришло на ум подходящее имя — Чумовая, Брунгильда Чумовая… Близкие друзья могли бы ласково называть ее «наша Чумка»…

Невинная вдруг ясно представила свою героиню: высокая брюнетка с огненным взором и фигурой принцессы-воина Ксены, приключения которой писательница смотрела иногда со своими детьми. Идея Ангелине понравилась, но она тут же сникла: откуда возьмется материал для книги? О чем будет роман? Нет, ей не потянуть, ведь она и представления не имеет о светских салонах, о скупщиках краденого…

А между тем книга требовалась позарез. Дела Ангелины шли из рук вон плохо. Ее творчество не соответствовало высоким требованиям издательского вкуса. Дети хулиганили, муж довольствовался зарплатой научного работника, и если бы не старшее поколение Невинных, которые завели на даче настоящее фермерское хозяйство, то неизвестно, как бы они жили.

В самом гадком расположении духа Ангелина побрела на рынок. И тут обычная жизнь вступила в свои права. Продавец рыбы обсчитал ее и обхамил. Нагруженная тремя рыбешками в изрядном куске льда, сохранившимися, видно, с доледникового периода, Невинная натолкнулась на недоброго молодца с ротвейлером без поводка и намордника. Молодец задел Ангелину широким плечом и посоветовал не лезть кобелю под ноги. Даже не интересуясь, которому из двух она помешала, писательница отправилась в мясные ряды. Здесь она по своей нерасторопности забыла помять со всех сторон говядину и в результате получила под видом вырезки замаскированную кость. Потратив миллиард нервных клеток и сорок гривен, Ангелина Невинная покинула сию юдоль скорбей человеческих. Но жизнь на этом не заканчивалась.

В трамвай Ангелина заползла на четвереньках, так как входящие шли на вход, а выходящие на выход — одновременно. Мужчины, как водится, усидчиво сидели, а женщины, старики и младенцы стойко стояли. Вися на слишком высоком для нее поручне и раскачиваясь в сотрясающемся от приступов миграционной активности пассажиров трамвае, Ангелина почувствовала, как в ней зреет нечто, напоминающее вдохновение. Будучи бесправным, забитым и навьюченным существом, она готова была потребовать сатисфакции. Перед глазами мелькали, словно в бреду, картинки с обложек, и Невинная слышала чей-то незнакомый, но родной голос, кричавший: «Всех порешу!» Двухметровый контролер, годный служить в войсках особого назначения, вынул у нее из зубов талончик и вернул к действительности, сообщив, что талончик пробит не по правилам. Заплатив штраф, Ангелина вывалилась из трамвая и понесла своим домашним хищникам свежебитые яйца и костистую вырезку.

Хищники уже вернулись в родной дом и ходили кругами у холодильника. Холодильник рычал, домочадцы тоже. Выйдя на арену семейной жизни, Ангелина щелкнула кухонным полотенцем и принялась кормить, мыть и стирать…

Но чувство, посетившее ее в вагоне трамвая, не исчезло, а напротив, окрепло. Уложив детей и усадив мужа перед телевизором, Ангелина села писать. На сей раз она точно знала, что ей предстоит создать шедевр.