Мое жестокое счастье, или Принцессы тоже плачут - Марина Крамер

Лицо Григория стало растерянным, он никак не мог понять, шутит жена или говорит серьезно. В последнее время Алена сильно изменилась…

Ее поведение удивляло всех, кто знал ее прежде. Мягкая, ранимая и в чем-то даже инфантильная и слабохарактерная, Алена за две недели затворничества стала совершенно другой. То время для окружающих превратилось в форменный кошмар. Алена постоянно сидела в своей комнате, не умывалась, не спускалась вниз, практически ничего не ела и беспрестанно курила. Она страшно похудела, глаза лихорадочно блестели, а брови сошлись на переносице, и казалось, уже никогда привлекательное и светлое лицо молодой женщины не станет прежним. Перед ней на столе постоянно лежала раскрытая тетрадь и ручка, но никто, даже мать, даже убиравшаяся в комнате Лора, не видел, чтобы Алена написала там хоть строку. Она не интересовалась сыном, не общалась с матерью, не реагировала на Виктора, пытавшегося хоть как-то расшевелить ее.

– И впредь запомни, Гриша, – я никогда не уйду от тебя, понимаешь? Никогда, как бы ты ни старался сделать мою жизнь невыносимой!

Она встала из качалки, запахнула куртку на груди мужа, поправила теплый плед на его ногах и развернула кресло по направлению к дому.

Они молча пообедали, и Грач прилег, а Алена поднялась в детскую, где мать укладывала спать Ванюшку. Сын увидел ее и радостно заулыбался:

– Мама!

Нина Николаевна недовольно глянула на дочь:

– От тебя куревом несет!

– Не воспитывай меня, – огрызнулась Алена, подхватывая сына на руки. – Я и так постоянно нервничаю, Гришка меня изводит, и ты еще!

Мать обиженно поджала губы, но больше ничего не сказала. Алена в последнее время стала другой – жесткой, решительной, не терпящей никаких возражений и замечаний. И только с сыном и мужем была прежней…

Вот сейчас, взяв на руки Ваньку, она заходила с ним по комнате, укачивая и напевая ему что-то на ухо, и ее лицо стало мягким, нежным, и даже голос изменился. Мальчик уснул быстро, Алена осторожно уложила его в кроватку и шепотом предложила матери:

– Пойдем вниз, попьем чаю…

В кухне они нашли Виктора, заканчивавшего обед, и Алена попросила его задержаться:

– Мне нужно кое-что обсудить с тобой.

Телохранитель пожал плечами, сунул тарелки в посудомоечную машину и снова вернулся за стол. Алена налила всем чай, вытащила из шкафа вазу с печеньем и конфетами, сахарницу, расставила все это на столе и сама села напротив Виктора, подтянув к себе чашку.

– Витя, мне тут пришло в голову вот что… Понимаешь, Григорий чувствует свою ущербность, зависимость, и это понятно – он сам даже из спальни в кухню спуститься не может, ты ему помогаешь. Я думаю вот о чем – нам нужно переоборудовать дом так, чтобы Гришка сам мог передвигаться куда угодно, не прибегая к нашей помощи.

– То есть вы хотите лестницы переделать? – уточнил Виктор, делая глоток из большой кружки. – Типа пандусов что-то сделать?

– Ну да! Ровно на ширину коляски, чтобы Гришка мог сам спуститься и подняться, понимаешь? А лестницу можно сделать поуже – это не проблема, правда?

– Это придется строителей нанимать, своими силами-то не управимся.

– Витя, это тоже не проблема – я заплачу столько, сколько потребуется. Один вопрос – ты мне поможешь? – Она смотрела на телохранителя умоляюще, и тот улыбнулся:

– Зачем вы просите, когда достаточно просто приказать?

– Я не хочу приказывать.

– Да все, расслабьтесь, Алена Сергеевна! – засмеялся он, дотягиваясь до ее руки. – Разумеется, сделаю. Начнем завтра, да?

– Погодите! – вмешалась Нина Николаевна, до сих пор молча слушавшая разговор дочери и Виктора. – Это что же – ребенок будет дышать строительной пылью? Хочешь ему бронхиальную астму развить?

– Мама, ну конечно, нет! Я даже знаю, что сделаю – мы отправим вас с Ванечкой отдыхать. На море.

Нина Николаевна была слегка шокирована тем, как быстро дочь принимает решения. Она-то имела в виду совсем другое – что заберет Ивана в город, в свою квартиру, а Алена распорядилась совсем по-другому.

– Но, Алена… ведь путевки, билеты…

– Ты забываешь, что у твоего зятя туристическая фирма, мамочка! – засмеялась Алена, встав из-за стола и направившись к телефону.

Мазей не брал трубку долго, и Алена заволновалась – не случилось ли чего, однако наконец услышала его грубое:

– Да, слушаю!

– Ваня, это я…

Голос немного потеплел:

– О, привет, Аленка, не посмотрел номер. Как дела?

– Нормально. Вань, я хотела тебя попросить… мне нужно отправить Ваньку с мамой куда-нибудь к морю, я тут ремонт решила сделать, пандусы вместо лестниц, чтобы Гришке удобнее было. Поможешь?

– Пандусы, что ли, залить? – усмехнулся Мазей.

– Нет, документы оформить и путевки.

– А-а! Да не вопрос – сделаем, – откликнулся он, засмеявшись. – А с пандусами ты хорошо придумала, молодчина. И Грихе полегче будет, все не просить кого-то каждый раз. Рабочих надо будет, материалы там, то, се…

– Это я решу, Витек поможет. Мне бы теперь маму с Ванькой отправить, чтобы не дышали тут.

– Ну, Витек Витьком, а я тоже не чужой, помогу. Значит, так – сегодня вечером подскочу попозже, приготовь паспорт матери, свидетельство Ванькино, что там еще… А, надо будет разрешение у нотариуса взять.

– Какое разрешение? – не поняла Алена.

– Ну, что вы с Грихой не возражаете против вывоза ребенка за границу. Не бери в голову, наш нотариус все оформит, вы только подпишете, и все. Может, вам привезти что-то?

– Что?

– Ну, не знаю – продукты там…

– Ваня! Я тебя умоляю! – засмеялась Алена. – Мы ж не под арестом – если что, я и сама в город съезжу.

Мазей помолчал, а потом серьезно сказал, чуть понизив голос:

– Ты это… не гарцуй по городу-то одна. Пацаны тут информацию нарыли, что Конь вроде опять активизировался, неймется ему… Мало ему, что Грача в инвалидку усадил, хочет совсем его из игры вывести… Так что в город одна не езди, а еще лучше – не езди совсем, пусть Лорка ваша с охранниками по магазинам-то. Не дразни гусей, Алена, я серьезно говорю.

Известие было ошеломляющим… Мало того что Григорий теперь прикован к креслу, так Конь всерьез решил его убрать… Значит, и в самом деле нужно отправить мать с Ванюшкой подальше, чтобы не подвергать их опасности.

– Ты в обмороке, что ли? – спросил Мазей, прерывая паузу.

– Нет… но радости мало. И ничего нельзя сделать?

– Ну, если хочешь – съезди, грохни Коня, – предложил Ванька, щелкая зажигалкой. – Есть идеи?

– Какие идеи! – разозлилась Алена – ее раздражала манера Мазея шутить всем, даже смертью. – У меня и так голова кругом идет, а ты все ржешь!